Книга Пленница - Борис Седов

Однажды Монучар преподнес своей пленнице большой букет роз.

…казалось, что все, как и прежде…

— Хочешь, я сегодня останусь у тебя на ночь?

— Хочу, — улыбнулась Тамара. — Но ты не останешься… Очень красивые розы.

— Почему не останусь?

— У меня месячные.

— Раньше тебе было на это плевать.

— Раньше из меня так не хлестало. Давай больше не будем об этом. Все, тема закрыта, — отрезала девушка.

Моча грустно вздохнул и развел руками — мол, нельзя так нельзя; придется подождать.

Он ждал ровно неделю, прежде чем снова вернуться к этому вопросу.

— Не желаешь перебраться в постельку? — игриво улыбнулся он, отставляя в сторону чашечку с кофе.

— Желаю. Но… не получится.

— Почему не получится?

— У меня месячные.

Монучар откинулся на спинку кресла и расхохотался:

— Наступили вечные месячные. Для меня. Этакий ледниковый период, который закончится, только при стечении самых благоприятных для этого обстоятельств.

— Ты что, мне не веришь?

— Неделю назад я поверил. Но теперь…

Тамара поднялась и молча направилась в ванную. Там она извлекла из мусорного пакета завернутую в лист писчей бумаги окровавленную прокладку.

Лист писчей бумаги отправился обратно в пакет. Прокладку Тамара швырнула Моче на колени.

— Теперь веришь?!!

— Верю, — зло процедил Монучар. На несколько секунд он буквально окаменел. Потом брезгливо смахнул прокладку на пол и отправился в ванную мыть руки.

Тамара проводила его насмешливым взглядом, отлично понимая, что нанесла горцу смертельное оскорбление тем, что отказала ему в любви второй раз подряд.

Конечно, куда разумнее было бы покорно отправиться с Монучаром в постель. Но именно в этом, даже во имя великой идеи побега, Тамара переломить себя не могла. «Больше ничего никогда от меня не получит, урод!» — решила она еще девятого мая после того, ставшего реперным в их отношениях, разговора. И не имела никакого желания вносить в это решение какие-либо изменения.

Зато внести изменения серьезно вознамерился Моча.

— Ты ведь понимаешь, что я могу без проблем взять тебя силой, — уже на следующий день после истории с прокладкой ледяным тоном произнес он.

— Не знаю. — Тамара поставила перед ним тарелочку с тостами, заботливо подлила в его бокал вина. — Возможно, что можешь. Возможно, что нет. Проверить нетрудно прямо сейчас. Я готова. А ты?

Моча взял тост, надкусил, положил его назад на тарелку. Отхлебнул вина. И промолчал.

— А ты не готов, — с наигранным сочувствием вздохнула Тамара. — Конечно, ведь для этого предстоит заручиться поддержкой парочки мордоворотов, которым удастся меня удержать, пока ты «будешь брать меня силой». — Что же, возможно, удержат, если они большие и толстые. А возможно, и нет. Я их искалечу. И тебя заодно.

— Есть миллион других способов. Например, всего за несколько дней я могу подсадить тебя на наркотики так, что ради дозы ты будешь готова на все…

— Можешь. Дорогой, ты все можешь! Ведь я в твоей власти и сопротивляться у меня нет возможности. Так что смелее переходи от слов к делу. Подсаживай меня на наркотики, подсыпай мне в сок какое-нибудь сонное зелье. Но прежде подумай о том, что за свои слова надо уметь отвечать… Все, генацвале! — Тамара легонько хлопнула ладошкой по столику. — Довольно об этом! Давай заключим договор: ты больше ни разу не заводишь разговор о постели, я никогда не возвращаюсь к вопросу о своей дальнейшей судьбе. Договорились?

— Договорились, — вдруг ослепительно улыбнулся Монучар.

Если бы при этом можно было прочитать его мысли!

Свое слово Моча сдержал. При этом продолжал регулярно навещать Тамару по вечерам, был любезен и предупредителен, не отказывал ей в маленьких просьбах, интересовался ее успехами в изучении французского и освоении компьютера. Даже несколько раз дарил ей цветы. Частично обновил ее гардероб, дополнив его дорогими вещами, приобретенными явно не в сэконд-хэнде и не на рынке.

«Генацвале опять настоящая душка, — удивлялась Тамара. — Неужели таким образом он рассчитывает вернуть мою любовь? Добиться того, чтобы я опять возжелала его?»

И однажды она не удержалась и напрямую задала этот вопрос Монучару:

— Ответь, только честно: это действительно так? — Моча слегка улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Тома. Ты ошибаешься. Я никогда, за исключением единичных случаев, не испытывал к тебе полового влечения. В этом плане ты мне абсолютно не интересна. У меня есть женщина, к которой меня, действительно, тянет. Которую я люблю. И почти каждый вечер, выходя от тебя, я сразу же еду к ней.

Тамара с удивлением отметила, насколько, оказывается, ей неприятно слышать об этом.

«Вот так. Оказывается, ничто не проходит без следа. Всегда остается рубец. А Монучар молодец! Сумел сравнять счет. Сумел отыграться за то, что два раза подряд отшила его по полной программе».

— Тогда не понимаю, — сказала она. — Какого черта тебе надо держать меня здесь, тратить на меня деньги, рисковать тем, что эта история откроется и тебя привлекут к уголовной ответственности? Не проще ли вышвырнуть меня вон? Или убить?

— Говоришь, убить? Или вышвырнуть? — хмыкнул грузин. — Нет, расставаться с тобой еще рано. Но, возможно, когда-нибудь я всерьез это обдумаю. А пока буду держать тебя здесь, тратить на тебя не такие уж грандиозные деньги и рисковать тем, что на меня могут наехать менты. Потому, что привык к тебе, Тома. И уже не представляю без тебя этого дома. Считай, что ты стала неотъемлемой частью его интерьера.

— А ты циник! Злобный напыщенный циник!

— Ты права, милая. Порой я, и правда, становлюсь злобным напыщенным циником… Когда-то я был к тебе очень привязан, теперь — куда меньше. Но все равно продолжаю заботиться о тебе по инерции. Вот если эта инерция когда-нибудь сойдет на «нет»… — многозначительно недоговорил Монучар. Помолчал с пару секунд и великодушно позволил: — А пока живи, Тома.

…Однажды он заявился к Тамаре утром, когда она проводила очередную тренировку. Достал из холодильника бутылочку «Пепси», привычно устроился в своем кресле.

— Сегодня ты в неурочный час, генацвале, — заметила девушка, не прекращая легкой пробежки на «беговой дорожке».

— Лучше оставь в покое эту «дорожку» и исполни мне парочку своих военных танцев, — попросил Моча.

— Легко.

Минут сорок Тамара отрабатывала удары по каучуковому болванчику и проводила «бой с тенью». Потом, отдыхая, села на шпагат напротив Монучара и, бросив на него взгляд исподлобья, хитро спросила:

— Всё никак не пойму, как это ты не боишься заходить в клетку к пантере, которая в любой момент может шутя разорвать тебя на куски и вырваться на свободу?