Книга Лестница в небо - Артём Помозов

– Кирюх, соку наливай да с нами давай! – позвал Лесник.

– Сейчас, бать, доготовлю все же.

– Ну, смотри сам. Видал, Андрюш, какой хлопец хозяйственный вырос. Подспорье в старости. Не то что Олька моя. Дура круглая.

– А когда она приезжает, напомни?

– Грозилась завтра почтить меня своим присутствием.

– А что за повод?

– Ты не знаешь? Я не говорил разве?

– Нет.

Аромат грибов, заполнивший кухню, напомнил Андрею о давно утраченном детстве и счастье: о том, как он, неуклюже забираясь в сапоги и натягивая на себя куртку с неудобной шапкой, перся с папой и бабушкой в лес по грибы да по ягоды. Как он, рано утром, прихватив лукошко, бежал по лесным тропинкам и как азартно резал грибные ножки.

– Так о чем ты не говорил?

– Да о многом я тебе не рассказывал, получается. Забрал Господь душу Марфы.

– Как так?

– Сердечко слабое. Месяц как. Странно, что я не рассказал. Вот так оно, Андрюш, ходит смерть вокруг, а потом раз – и нет тебя.

– Раз – и нет тебя, – кивнул Рэй.

– Ай, о чем уже тут говорить! Бог дал – Бог взял, – насупился Лесник и наполнил свою рюмку. – Будешь еще?

– Не откажусь.

– О, вот это нормальный человек! Узнаю старого друга! – Старик выпил, запрокинув голову, и занюхал рукавом. – Ух! Обожаю!

– Пап, ты не пил бы, – вклинился Кирилл.

– Да мы немножко, Кирюх, не переживай.

– А Оля все еще?..

– Винит тебя за ту историю с Толькой?

– А ты не винишь разве?

– Она моя дочь, ты мой друг, я тебя еще малолетним дураком помню. Ее жизнь – это ее жизнь, а моя жизнь – это моя жизнь. Логично? Логично! Мне плевать на разборки ваши. Они на вашей же совести. А она? Подостыла, наверное, не поднимает уже эту тему вообще.

– Ясно. Спасибо, – нахмурился Рэй.

– Дядь Андрей, – позвал вдруг Кирилл.

– Ау?

– Если бы вы знали, что Бог существует на самом деле, то чего бы вы попросили?

– Странный у тебя вопрос, Кирюх, очень странный. Но, раз хочешь, то получай ответ. Прощения у всех, у кого не успел попросить, – сбивчиво ответил искатель. – Возможность переиграть некоторые этапы своей жизни, чтобы не нагромоздить ошибок. Правда, ошибки ведь и делают нас теми, кто мы есть?

– Не знаю. А комната, где исполняются желания, – это не миф? Если нет, то я бы все отдал за то, чтобы мама вернулась домой.

– Кирилл! – выкрикнул Лесник. – Я что просил?!

– Прости, пап.

– То-то же.

– Я ее не находил, – сказал мальчику Андрей. – Но не думаю, что она существует. Счастье для всех даром – это утопия. Да и переписать реальность ведь попросту невозможно…

– Андрей! – уже Лесник. – Не за моим столом, пожалуйста.

– Виноват.

Выключив газ, Кирилл взялся за черпак и наполнил тарелки дымящимся супом. Надел связанные мамой поварские перчатки и отнес тарелки на стол. Мясо и грибы подал отдельно.

– Приятного аппетита, – произнес мальчик, когда уселся на свое место.

Сложно описать эмоции, что охватили подростка в тот момент, когда он сел рядом с Андреем. Кирилл завидовал бесстрашному искателю, про которого слышал много невероятных историй, еще тогда, в первые годы, когда не было никаких «Анархистов», когда просто два закадычных друга – Рэй и Рахман – перевернули всю Зону вверх дном. Он и сам называл Рэя «нашим Рэдриком Шухартом», беседуя о нем с немногочисленными друзьями. И сам же приписывал Рэю героические подвиги, делая из него стереотипного героя, коим никто из искателей никогда не был.

– А вы потом туда идете? – неожиданно для самого себя спросил Кирилл.

– Нет. Я завязал, – прожевав мясо, ответил Рэй. – Хватит с меня «романтики».

– Жалко. Вы были лучшим из сталкеров.

– Спасибо, приятель, но ты обо мне слишком хорошего мнения. Были люди и лучше. И отважнее. Тот же Лис, как пример. Царствие ему небесное.

– Лис был отважным, но глупым. И потому умер.

– Может, потому и умер. А может, не потому. Я не знаю, что сказать.

– А как вам хавчик?

– Вкусно, реально вкусно, Кирилл.

– Пасиб.

Дальнейшее застолье протекало по стандартному сценарию: много раз, придумывая очередные тосты, опустошали хрустальные рюмки. Затем Кирилл благоразумно спрятал бутылку подальше, невзирая на протесты отца. Доели суп, доели мясо, доели грибочки и разошлись по спальням, напоследок еще раз поблагодарив юного повара. Лесник выделил для Андрея маленькую комнатку с бедным убранством на втором этаже.

Два матраса с чистым постельным бельем лежали по обе стороны комнаты у голых стен. Андрей, не раздеваясь, рухнул на матрас, накрылся наволочкой.

Не мог уснуть. Долго не мог. Комнатка быстро провоняла табачным дымом. Андрей все вспоминал и вспоминал Олю.

* * *

Яковлев выложил на стол стопку купюр, пододвинул к Коннору.

– Никита, вы выполнили знаменательную работу! Два ценнейших артефакта! А уж ваш рассказ и биоматериалы, которые я непременно передам Скай… Вы даже не представляете, какой это огромный вклад в развитие нашей науки! Еще и эти фотографии. Я благодарен вам, Никита, как никому другому, вы мой лучший сотрудник…

– Не надо, просто не надо. Вы же знаете, кем я был раньше? Я не рассказывал?

– Военным?

– Военным. А еще наемником. Мы брали контракты, и мы их выполняли. Любой ценой. Здесь схема такая же. Я взял контракт, его нужно выполнить. И точка. Так что не нужно благодарностей.

– Ну, хорошо, но…

– Передайте Скай от меня привет, когда она придет за биоматериалами. Я же в «Эсклав». Хочу отдохнуть немного. Если вдруг понадоблюсь вам или Скай, ищите меня там.

– Поступайте так, как считаете нужным. Вы внесли огромный вклад в науку, повторю еще раз, вы должны быть счастливы! Так что сегодня можно и хорошенько отдохнуть! – Он подмигнул искателю. – Я рад, что этому поспособствовал и ваш личный моральный кодекс. Жаль, что мой коллега, Раскольников Лаврентий Палыч, не дожил до встречи с вами. Он бы гордился вами. И мной. За то, что такой человек, как вы, работает со мной в связке. Спасибо вам, еще много-много раз повторю.

– Да не за что, док.

* * *

Несмотря на поздний вечер, в баре «Эсклав» было не протолкнуться. Шум и гам неслись отовсюду: десятки глоток перебранивались, вбивая своим собеседникам в головы разнообразные прописные истины. Бармен тихонько протирал бокалы тряпочкой, что несколько выделялось из общей картины происходящего бардака.