Книга Диктатура пролетариата - Олаф Брок

Повозка то мчится с неслыханной скоростью, то тащится шаг за шагом. Резкий толчок – и ты изо всех сил вжимаешься в сиденье, – иногда удар такой сильный, что удивляешься тому, как ты вообще еще не вылетел далеко на обочину. Но встряска благотворно воздействует на пищеварение, хотя, конечно, перед такой поездкой лучше не переедать.

Пыль порой ложится толстым слоем на повозку и ездоков. Горячее солнце может так напечь спину, что ее в пору подавать как жаркое.

Тем не менее, здешняя жизнь целительна. Она наполняет легкие воздухом, а душу впечатлениями. Кажется, смотришь на одно и то же – но постоянно видишь что-то новое. Обмениваешься одинаковыми фразами с крестьянами, заводишь разговор на повседневные темы – и при этом всегда узнаешь что-то необычное. Жизнь исследователя должна быть неразрывно связана с природой – даже для нас, педантичных языковедов, тщательно собирающих из тысячи мелких деталей целостную картину человеческой речи и движущих ею законов.

* * *

Нельзя, однако, отрицать, что и ученого не обходят стороной трудности и разочарования. Пожалуй, если бы я рассказал обычному, не посвященному в проблемы лингвистики человеку о тех наблюдениях, которые я считаю достижением, открытием, то он бы только посмеялся над собранными мною крупицами незаметных языковых фактов. Многие бы посчитали, что тут особенно нечем гордиться.

Такова особенность научной работы во всех ее проявлениях. Место красноречивых теорий и смелых идей – в торжественных речах и по праздникам. Повседневная духовная пища состоит из кропотливо собранных деталей. Различаются только способы сбора материала. Я, привыкший черпать его из книг, ощущаю себя немного натуралистом, когда приходится вот так кочевать в экипаже с места на место, то с большой скоростью, то шаг за шагом – и всегда начеку, готовый наблюдать и слушать, вооруженный карандашом и бумагой, чтобы во время длительной остановки привести в порядок записи и приготовиться к следующему этапу.

Исследовательская деятельность, с присущими ей трудностями, может быть интересна повсюду. Но в России ею заниматься еще более приятно из-за того теплого радушия, с которым люди встречают путешественника на хлебосольных русских равнинах.

К иностранному гостю здесь относятся с любопытством и сердечностью, и каждый рад услужить буквально во всем, в чем может оказаться полезным. Даже хозяину гостиницы нередко неудобно брать плату с иностранца, не говоря уж об обеспеченных жителях, которые, как известно, стараются держать двери своего дома открытыми для путников.

Дома и души людей всегда распахнуты, дружеские связи множатся, новоиспеченные приятели зовут в гости. Если хотите обзавестись знакомыми в другой стране, то отправляйтесь в русскую провинцию, и тогда в следующий раз у вас точно будет у кого гостить за границей.

В России чувствуешь себя как дома, особенно вдали от крупных городов. Неприятная, жестокая, почти ужасающая для любого думающего иностранца картина современной политической власти в России меркнет и стирается при соприкосновении с радушием и душевностью народа, как богачей, так и бедняков. Я хочу повторить: в своих оценках нужно разделять Российское государство и русский народ.

VII. 22.07.1902. Отправление. Датские молокозаводчики и предприниматели. Мимолетные впечатления. Русское поместье. Из Черноземья

Сейчас, аккурат в день Ивана Купалы, мы все еще находимся к юго-западу от Москвы, на границе между северной и южной Россией. Повсюду кричат кукушки и ликующе щебечут пташки; природа стоит во всей красе. Гладь прудов усеяна желтыми и белыми кувшинками, все налито соками и свежо, в этих областях в целом нет недостатка в дожде.

Но первая часть моего исследования закончена; мы мчимся в другие края. Поздно вечером на последней нашей остановке мы прощаемся с любезнейшим семейством доктора, и вот наш экипаж уже шуршит колесами светлой летней ночью по бесконечным равнинам. То тут, то там еще кричит коростель, но вскоре смолкают последние звуки – все затихает. Кажется, что сказочные эльфийки варят свое дымящееся зелье на болотах; мягкая волглая дымка окутывает кусты, стволы деревьев и пни; затягивает собой поле и луг; луна отбрасывает свой бледный свет на зыбкие, колеблющиеся волны и фантастические фигуры из тумана – призраки прошедших дней речного народа.

На станции нам приходится ждать много часов перед отправкой поезда, единственного за сутки. Попытка поспать не увенчивается успехом. Сотни комаров роем устремляются к нам из влажного леса, окружающего нас со всех сторон, затягивают свою струнную звенящую песню, к небольшой нашей радости, используют каждый незащищенный участок тела как мишень для своих болезненных атак. Лучше уж выйти на улицу, пройтись туда и обратно под защитой дымящейся сигареты, увидеть, как занимается день, услышать первые крики кукушки. Прекрасна ночь середины лета. Но как же она долго тянется в ожидании поезда и предстоящей тридцатичасовой поездки.

* * *

Два молодых человека приподнимаются, чтобы освободить место, и начинают обсуждать, как им лучше устроить свои дела. Датчане! Разумеется, они крайне удивлены, услышав родную речь, и, по-видимому, удивлены приятно. Они направляются из Риги в Западную Сибирь. Вместо того чтобы предложить билеты на идущий через Москву главный поезд, их направили – разумеется, из самых лучших побуждений – по пути, который, возможно, несколько короче в километрах, но зато дольше по времени – это дорога со всевозможными переездами и пересадками на маленьких станциях. Не откровение, что двое наших датчан на себе прочувствовали, как легко перепутать дорогу, когда не знаешь языка. Они были крайне обрадованы выпавшей им возможностью записать названия всех населенных пунктов и расписание остановок, о которых им необходимо было помнить, пока они не прибудут на нужную и понятную дорогу.

Они были молокозаводчики, отправленные в Сибирь по контракту на пару лет. Молодые люди производили впечатление умных и способных работников. В Северной России и далеких областях Сибири датчане снова доказали свои организаторские способности, проницательность и понимание того, как те края можно задействовать в сельскохозяйственной и торговой сфере. Через пару дней после этой встречи я путешествовал вместе с русским офицером, который как раз прибыл из Томска. Он смог поведать, что за тот недолгий срок, который он служил там, в городе были учреждены четырнадцать контор, занимавшихся экспортом масла, и большинство из них, если не все, принадлежали датчанам. Что-то подобное можно увидеть в Северной России, около Вологды. Сепараторы для молока фирмы Бюрмейстер и Вайнс, появившиеся в тех областях, распространились повсюду. В мелких городках работает меньше предприятий, возглавляемых выходцами из самой страны, туда, где есть сепаратор, крестьяне сдают свое молоко, молокозаводчики путешествуют по стране, вдохновляя предпринимателей, через торговые конторы собирают масло, чтобы отгрузить его в торговую пересылку на Запад, чаще всего, через Либаву в Англию. И все это организовано всего за несколько лет, лакомый плод для энергичных датских предпринимателей и судостроителей.

Невольно задаешься вопросом: а как же наши дорогие, финансируемые государством рыболовные и торговые предприятия, можно ли увидеть такие же результаты для нас, норвежцев? Будем надеяться, что прогресс будет заметен!