Книга Незакрытых дел – нет - Андраш Форгач

Куда более изощренной представляется предложенная Рапчаком, выходящая за пределы человеческих слабостей стратегия, «искусство начала»:

Умение завязать разговор, например, часто называют «искусством начала», поскольку оно, бесспорно, содержит в себе определенные элементы искусства. От способности растопить лед зависит весь ход разговора, а потом и результаты темного сбора информации.

Положительную роль в «искусстве начала» играет (особенно в случае первой встречи) уже то, как человек представляется, выделение каких-то подробностей «биографии» (легенды), общие или близкие переживания, один и тот же круг интересов. Это непременно следует выяснить заранее, а потом, заведя об этом разговор, показать большой интерес к личности собеседника (жилищное положение, книги, дети, картины, животные, марки, рыбалка, спорт, дипломаты и т. д.).

Но Рапчаку, вечному перфекционисту, энтузиасту «темного» метода, этого мало (курсив мой):

Разговор в собственном смысле можно начать только после создания надлежащего настроения. Здесь большую роль играет личная заинтересованность собеседника, то есть его ощущение, что из предстоящего разговора он извлечет (интеллектуальную или материальную) пользу. Однако при этом учитываются и такие важные мотивы, как повод «позлословить», любопытство или ощущение, что отказ от участия в разговоре был бы невоспитанностью, поступком, идущим вразрез с хорошими манерами.

Однако идеальнее всего, когда разговор завязывается под влиянием определенного, располагающего поведения офицера разведки. Может получиться и так, что офицеру разведки удается оказать воздействие на своего собеседника именно тем, что он выдает себя за человека, менее осведомленного в теме. Это особенно эффективно, когда офицеру разведки известно, что собеседник отвечает охотно и, по-видимому, совершенно откровенен с офицером разведки.

Офицер разведки будет действовать правильно, если своим поведением постарается поддержать дружескую, несколько даже панибратскую атмосферу и словами, намеками, жестами убедит своего собеседника, что и сам собеседник, и то, что он говорит, находится в центре его внимания. Если собеседник не почувствует в вопросах искреннего интереса, такое отношение не станет для него толчком к предоставлению более широкого круга сведений, а, возможно, как раз вынудит его сочинять и выдумывать. Для того чтобы установить доверие, нам тоже нужно сказать что-то такое, что заинтересовало бы собеседника, поэтому обязательно нужно знать его интересы. Это, однако, по возможности не должно превращаться в куплю-продажу, в «ты мне – я тебе». Если, несмотря на всесторонность подготовки, мы оказываемся перед вопросом, на который должны отреагировать, но еще не знаем как, то и к такой ситуации можно быть готовыми, поскольку мы всегда можем дать уклончивый ответ: «Об этом я еще не думал», или «ваше мнение по этому вопросу важнее моего», или даже «в конце разговора мы еще вернемся к этому». Это может даже пробудить в собеседнике любопытство и поддерживать его до конца.

Бурные нескончаемые споры, беспрестанные провокации в отношении другого были у нас в семье настоящим фирменным блюдом, своего рода десертом, как и у Кафки, только в отличие от их семьи, где спор чаще всего касался того, какого именно числа и в котором часу имели место какие-то семейные события, или того, кто при этом присутствовал, а кто нет, у нас дома ожесточенно спорили о политических целях израильтян и арабов, США и СССР и в целом о ситуации на Ближнем Востоке – спорили, пока вены на шее не вздуются, лица не раскраснеются, а глотки не охрип нут: суть была в том, чтобы две стороны, если в споре участвовали две стороны, по возможности ни в чем не соглашались, и это несогласие, невозможность никого переубедить сами по себе считались какой-то особой ценностью – наверное, в этом слышался отзвук классовой борьбы и воссоздавались непримиримые противоречия между рабочим классом и буржуазией, но мне уже не представить, как именно мать убедила Зарецкого изложить ей свои взгляды – задела, что ли, его тщеславие? разозлила его? или как раз чем-то спровоцировала? Если, конечно, это не происходило в большой компании, где Брурия в конце концов просто сидела, притаившись, в качестве наблюдателя и, взяв себя в руки, сохраняла глубокое молчание:

9 марта 1977 г. я встретилась с сотрудником израильского Института Вейцмана Зеевом Зарецким – он русского происхождения и возглавляет в этом институте спектрометрическую лабораторию. Зарецкому 49 лет, из Советского Союза он уехал в 1971 году. В Москве он работал в Академии наук на кафедре химии. Он похвастался, какую важную задачу ему доверили: он должен поддерживать тесные связи с организациями сионистских активистов в Советском Союзе. Он выступил с нападками на показанный в Москве фильм «Скупщики душ»[150]. В этом фильме рассказывается о молодых людях, которые, как там говорится, «принимают деньги от зарубежных сионистских организаций». По словам Зарецкого, этот фильм – первая ступень советского антисемитизма: в качестве врагов там показывают тех, кто борется за права человека.

Зарецкий осудил демонстративные жесты США (прием Буковского в Белом доме, направленное Сахарову письмо), поскольку тем самым они вынуждают советские власти на крайние меры. В Москве прекрасно понимают, что идти на дальнейшие уступки невозможно, потому что они сталкиваются все с новыми и новыми требованиями. Если за этим последуют более жесткие шаги, они еще больше помешают эмиграции, которая и так значительно снизилась.

Зарецкий сказал, что он и его коллеги работают над тем, чтобы выстроить удобные каналы связи с сионистскими активистами в Советском Союзе. Один из крайне важных каналов – регулярная связь по телефону. Несмотря на то что КГБ предпринимает все меры для недопущения телефонных разговоров, им трудно без них обойтись, важно, чтобы борцы чувствовали поддержку и ободрение. Особенно это необходимо потому, что начиная с 1972 года транслируемые на Советский Союз русскоязычные передачи трудно поймать по радио из-за глушения спецслужбами, да и ловятся они только в южных областях.

Он с сожалением констатировал, что мотивация к переселению в Советском Союзе падает. Они стараются выработать другие методы, от которых ждут новой волны эмиграции, к которой они должны своевременно подготовиться.

С точки зрения Зарецкого, большая ошибка в том, что советские евреи слишком много знают о трудностях, ожидающих их в Израиле, и в том числе этим объясняется то, что половина эмигрантов не желают селиться в Израиле.

Пять с плюсом.

Кураторы настолько довольны г-жой ПАПАИ, что чуть позже возлагают на нее задачу, которая ей не по силам.

По отношению к результату они потом настроены довольно критически:

В ходе поездки Г-ЖЕ ПАПАИ удалось добыть ценные документы о XXX Всемирном сионистском конгрессе, однако ее работа по сбору политической информации оставляет желать лучшего.