Книга Верная - Элис Хоффман

– Четыре пролета вверх, – сказал Дэн Ричмонд, когда Шелби открыла ему дверь. Он тяжело дышал, опершись о перила. В его руках была коробка, довольно тяжелая на вид. – Я слышал, что ты так живешь. Твоя мать говорила мне об этом.

– Да, квартира маленькая, – сказала Шелби.

На самом деле – крошечная и бедная. Это видно было сразу.

Отец вошел и поставил коробку на обеденный стол Иды Минк, затем плюхнулся на диван рядом с Пабло.

– Я гляжу, у тебя по-прежнему собаки.

Он даже не заметил отсутствия Блинки. Из всех собак он знал только Дружка, пуделя Сью, который во все глаза смотрел на него.

– Привет, – сказал отец Дружку. – Я тебя знаю. Подойди ко мне.

Пудель не двигался.

– Он всегда меня ненавидел. Впрочем, это чувство взаимное, приятель. Не найдется ли у тебя воды? – спросил он у Шелби.

Шелби была в шоке из-за того, что отец у нее в квартире, но все же пошла на кухню. Не меньше минуты текла мутная жидкость коричневого цвета, потом чистая вода наполнила стакан. Дэн выпил его содержимое одним глотком. Шелби устроилась на стуле.

– Хороший стол, – сказал отец.

– Он принадлежал Иде, двоюродной бабушке Бена.

– Мы с Пэтти поженились.

Шелби сидела неподвижно. Она насторожилась так же, как Дружок.

– В прошлый уик-энд, – добавил отец.

– Что ж, думаю, мои поздравления будут вполне уместны.

Шелби встала и налила себе воды, главным образом для того, чтобы отец не увидел, как дрожат ее руки. До его прихода этого не было. Такое случалось, только когда Шелби не на шутку была взволнована. Она вспомнила, чем занималась в прошлый уик-энд. Они с Джеймсом посмотрели все четыре серии «Чужого», лежа в постели. Перерыв они сделали лишь для того, чтобы заказать обед на дом в вегетарианском ресторанчике на углу. Увы, «Хунань» теперь ей ничем не мог помочь. Скорее всего, во время бракосочетания Дэна они наблюдали, как Сигурни Уивер бьется за свою жизнь.

– Мы переезжаем во Флориду, поэтому решили завершить здесь все дела. – Фраза вышла не очень удачной, и сам Дэн, наверно, понял это, увидев выражение лица дочери. – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Дом продан. Осталось только юридически оформить сделку.

– Может быть, что-нибудь еще случилось? Нашествие марсиан или я в действительности приемная дочь, а не родная?

– Шелби… – растерянно сказал отец и потряс головой с обиженным видом.

– Нет, серьезно, что еще столь же неожиданное ты собираешься мне сообщить?

– Могла бы, по крайней мере, за меня порадоваться.

– В самое яблочко! Ты все сделал как надо. Значит, миссис Ричмонд теперь она?

– Шелби, это было не просто.

– Особенно для мамы, – напомнила ему Шелби. – Ведь она умерла.

Отец проигнорировал ее колкости.

– Я упаковал часть твоих вещей и добавил к ним кое-что из имущества мамы. То, что, наверно, будет для тебя дорого. У нее была коллекция чайной посуды. Ты любила играть с ней, когда была маленькой.

– Неужели ты думаешь, что я до сих пользуюсь чайными чашками? – набросилась на него Шелби. – Похоже, ты не имеешь обо мне никакого представления.

– Я ничего о тебе не знаю, потому что ты мне не рассказываешь!

– А ты когда-нибудь спрашивал?

– Ты никогда не желала со мной разговаривать.

Отец в конце концов своего добился. Она поняла, что, возможно, не только он был во всем виноват. После пережитой ею аварии она, по существу, перестала принимать его во внимание.

– У меня в жизни большие перемены. Поступила в ветеринарную школу.

Лицо отца прояснилось.

– Здорово! – сказал он.

– Да. И в очень хорошую. В Калифорнии.

– А мы переезжаем в Боку. Купили квартиру в кооперативном доме.

– Хочу увидеть старый дом перед отъездом, – сказала Шелби, вновь ощущая себя восьмилетней девочкой. – Надо попрощаться. Ведь он был моим домом.

– Конечно, – сказал отец. Он вынул конверт и вручил его Шелби. Она с недоверием открыла его.

– Это слишком большая сумма, – сказала Шелби, увидев чек.

– Ты думала, что я не люблю тебя.

– Но так ведь оно и есть. – Шелби опустила глаза, чтобы он не заметил слез.

– Нет, Шелби. И твою маму я любил. Просто у меня это плохо получилось.

Отец вытащил из кармана бумажную салфетку и дал дочери. Она высморкалась и вернула ее Дэну. Оба рассмеялись.

– Боялся, что ты откажешься от денег.

– Не настолько я глупа, – фыркнула она.

– Да уж, совсем не дура, – согласился отец.

– Мне надо тебя поблагодарить?

– Конечно. – Отец встал, собираясь уходить. – Но мы оба знаем, что ты не собираешься этого делать.

И все же Шелби крепко обняла отца, прощаясь.

– Удачи в Боке, – сказала она.

– Твоя мама всегда хотела съездить в Калифорнию. Она бы за тебя порадовалась.

Отец Шелби похлопал ее по голове, словно она была маленькая девочка, цветочек в саду, а потом ушел, пока она не передумала и не отказалась от чека.

* * *

Через несколько недель молодая жена Дэна прислала почтовую открытку с новым адресом и милой запиской: «Приезжай и посети Флориду! У нас замечательная комната для гостей».

Стоял июнь, и Шелби полагала, что в Боке жарко, как в аду.

«Спасибо, – написала она в ответ, – но вскоре мне предстоит отправиться на берег другого океана».

В день, когда был назначен выпускной вечер Жасмин, в Нью-Йорке стояла чудесная погода. Было солнечное субботнее утро, розы цвели, даже Лонг-Айленд выглядел великолепно. Миссис Диас и ее подруги по больнице приготовили еду. У Жасмин было множество друзей, и все они оказались приглашены. Гости были возбуждены и голодны. Школьное начальство отпустило Тедди на празднество в уик-энд. Он учился лучше всех в классе, к тому же никто так и не узнал о его побеге.

Когда Маравелль провозглашала тост за лучшую дочь в мире, Шелби прошибла слеза. Особенно сильно сейчас она ощущала тоску по своей покойной матери. По случаю окончания школы Шелби вручила Жасмин часы, которые Сью подарила дочери, когда та получила свой школьный аттестат. Они никогда не шли Шелби. Пластиковые часы ее вполне устраивали.

– Вы и вправду мне их дарите? – спросила Жасмин, разворачивая подарок. – Не слишком ли это изысканно для меня?

Они стояли рядом с виноградной лозой, которая вновь проросла, несмотря на все попытки Маравелль разделаться с ней. На Жасмин было белое платье из прозрачной шелковой ткани. Она стояла босиком, а волосы, раньше зачесанные наверх, были распущены по спине.