Книга Красавица - Рене Ахдие

Иногда необходимо быть хитрым, как лисица, даже если это значило быть жестоким.

Майкл прищурился. Его ноздри раздулись.

– Львиные Чертоги не правят в этом курятнике, мисс Вальмонт. Я скорее сожгу город дотла, чем позволю шайке беззаконных зверей взять контроль над моим расследованием. – С этими словами он развернулся и отправился к выходу. Само пространство вокруг него бурлило от негодования.

Это не имело значения. Селина посадила зерно. Одетта его полила. Осталось лишь наблюдать, как то прорастет. Если Селина чему-то и научилась за последние несколько дней, так это тому, что детектив Майкл Гримальди не был тем человеком, который готов позволить своему врагу его превзойти. В любой игре.

Селина на это рассчитывала.

– Connard[120], – выругалась Одетта, когда Майкл исчез из поля зрения.

Мрамор с черными прожилками вокруг Селины начал кружиться, а блуждающие огоньки расплываться.

– Все не должно выглядеть слишком очевидным, – сказала она Одетте, моргая, чтобы сфокусировать зрение. – И нам следует продумать детали. – Селина запустила пальцы в свою промокшую юбку и крепко стиснула испорченную ткань, чтобы не уснуть. – Если считать самое первое убийство той молодой девушки у причала, то убийца забирает по одной жизни в неделю с тех пор, как я приехала, – пробормотала она. – Следуя этой закономерности, следующее убийство, скорее всего, случится на следующей неделе, что дает нам фору в пару дней на подготовку ловушки. – Но ее голова все равно продолжала клониться вниз. – Может, лучше всего запланировать ее в одну ночь с маскарадом? – только и успела подумать она вслух, когда отполированный пол понесся навстречу ее лицу.

– О, putain![121] – вскричала Одетта, поймав Селину за миг до того, как та ударилась о холодный камень. – Ты разваливаешься на части у меня на глазах. – Она подхватила Селину одной рукой, другую положила ей на плечо, а затем повела ее по темному коридору.

Селина припала к Одетте, борясь с желанием сомкнуть глаза.

– Спасибо, – глухо прозвучал ее голос. – За все. – Она крепко сжала покрытую перчаткой руку подруги.

– Не за что, мой бесстрашный олененок. Но если ты хочешь, чтобы твой смехотворный план сработал… И кто вообще употребляет такое слово? В общем, тебе недостаточно быть бесстрашной. Ты должна быть безрассудной. Полагаю, после сегодняшней ночи с этим не возникнет проблем. Не каждый день встретишь девушку, которая вонзила в демона ножницы для шитья. Ах, я бы посмотрела на это! – За словами последовал горький смех Одетты, который разнесся по коридору, как колокольчики. – И я нахожу просто поразительным то, как ты общительна после того, как стала свидетелем таких жутких событий. Большинство людей, которых я знаю, не могут связать и двух слов после подобного. Ты необычна, как ни взгляни, Селина Руссо. – Одетта с уважением усмехнулась.

Селина сумела улыбнуться сквозь сковывающую ее усталость. Следующая мысль отрезвила ее за секунду.

– Почему они так сильно друг друга ненавидят? – промямлила она.

– Кто кого ненавидит, mon amie? Я не знаю ничего, кроме любви.

– Пожалуйста, – Селина пихнула Одетту в ребра локтем, – я слишком устала, чтобы играть в эти игры. Мне даже ногами передвигать тяжело.

– А почему ты думаешь, что они друг друга ненавидят?

– Откуда мне знать?

– Ткни пальцем в небо. Эта сказка стара, как мир.

– Из-за девушки? – Селина снова моргнула, сморщив нос от этой мысли.

– Все верно.

– О, – и опустила плечи.

Может быть, у той девушки как раз таки была достойная родословная. Селина медленно выдохнула. Ее не должны волновать подобные вопросы. Больше не должны.

Они повернули за угол, их шаги разносились легким эхом по выточенному мрамору. Селина почти готова была поклясться, что Одетта в одиночку тащила и свой, и ее вес на плечах с силой и пылкостью амазонки.

– Она была красивой? – Голос Селины прозвучал очень слабо. Неуверенно. Именно таким голосом задают подобные вопросы.

– Очень, – ответила Одетта легко, несмотря на свою ношу. – Пела как жаворонок и танцевала в свете солнца. – На ухо Селине она добавила: – Но не переживай, она была не столь красива, как ты.

Селина фыркнула, а потом запуталась в собственных ногах, как будто перебрала шампанского. Нелепо, как свинья в грязь, она рухнула на пол.

Грязные ругательства посыпались с губ Одетты. Она повторила их еще на двух языках, чтобы уж точно удовлетвориться. Подняв Селину на ноги, она продолжила дальше тащить подругу. Вскоре они остановились у большого лифта из блестящей желтой меди, его решетки были выкованы в виде извивающейся лозы и райских птиц, чьи перья выкрашены персидским золотом.

– Тебе не стоило, – пробормотала Селина. – Моя собственная клетка.

Одетта хихикнула. Она махнула куда-то направо, и невероятно высокий темнокожий мужчина с ярко-рыжей копной волос, собранной на затылке, и в темно-синем сюртуке и такого же цвета перчатках подошел к ним, чтобы открыть серебряный замок. Хотя он и был худым, как танцор, все равно распахнул тяжелую медную створку без труда.

Как только они вошли, Селина положила голову Одетте на плечо, ее глаза слипались, пока лифт уверенно поднимался под управлением их гибкого дворецкого.

– В списке тех, кто имеет доступ сюда, очень мало людей, – сказала Одетта. – Этот лифт доставляет лишь в одно место: на верхний этаж отеля. Пока ты проживаешь в «Дюмейне», этаж будет полностью в твоем распоряжении.

Селина задумалась над этим, хотя усталость и покрывала ее, как теплое шерстяное одеяло.

– А если убийца умеет карабкаться по стенам отеля? – Она вспомнила, как демон прокрался по стене здания, прежде чем исчезнуть вместе с ветром в ночи.

– Он умеет ломать железные решетки и взламывать замки из чистого серебра?

– Ради того, чтобы продолжить спорить, давай согласимся, что да.

– Тогда t’es foutue[122], – тихо выругалась Одетта. – Как и все мы.

Селина негромко рассмеялась, но ее глаза все равно смыкались.

– Merci, Одетта.

– Pas du tout, mon amie[123], – ответила Одетта. – Мы заботимся о своих близких.

У Селины перехватило дыхание.

– А это… существо тоже близко вам? – спросила она отрывисто.

Одетта ничего не произнесла, пока лифт не начал замедляться.

– Нет.

Однако ее долгая пауза говорила совсем об обратном.