Книга Красавица для Медведя - Делия Росси

Илья обнял ладонями мое лицо и заглянул в глаза. Вот как у него получается быть таким властным и нежным одновременно?

– Не думай о плохом, Даш, – шепнул он.

– Обещаешь, что придешь?

Я вцепилась в крупные запястья.

– Да. Как только поговорю с дядей.

Баженов погладил меня по щеке подушечкой большого пальца, и эта немудреная ласка отозвалась в душе острым сожалением. Ну почему жизнь все время вмешивается и преподносит нам сюрпризы? Почему мы не можем просто жить и наслаждаться своим счастьем?

Я вздохнула и с неохотой оторвалась от Ильи.

– Ладно. Идем.

– Не говори никому о том, что видела, хорошо?

Баженов смотрел серьезно. Лицо его посуровело, стало казаться старше, в глазах загорелся жесткий огонек.

– Не беспокойся. Пусть я и выгляжу легкомысленной, но болтать о чужих делах не привыкла, – пообещала в ответ.

Илья кивнул, принимая мое обещание, а потом мы спустились вниз и расстались. Баженов остался в доме, а я спустилась с крыльца и вышла во двор, где рядом с воротами стоял черный «Мерседес». Похоже, у оборотней особая любовь к немецким машинам. У открытой передней дверцы топтался здоровенный парень в темном костюме, еще один выгружал из багажника сумки. Оба покосились на меня, но не сказали ни слова, и я спокойно вышла за калитку.

Илья

– А теперь объясни, чем ты здесь занимаешься?

Герман сидел в кресле и сверлил меня весьма знакомым взглядом. Я помнил его с детства, этот взгляд – строгий, въедливый, пробирающий до самых печенок и внушающий страх и трепет всем, кто оказывался в радиусе десяти метров от его обладателя. Вот только детство давно уже закончилось. Прошли те времена, когда мне приходилось напрягаться, чтобы не опустить глаза перед сильным самцом. Сейчас все было иначе. Мой зверь не желал подчиняться не только мне, но и всем остальным тоже, а нестабильность и недоверчивый нрав бурого делали бессмысленными любые попытки взять его под контроль.

– Ты услышал мой вопрос? – повторил Герман, а я усмехнулся и потянулся в карман за сигаретами.

– Живу, – закурив, ответил дяде и уселся в соседнее кресло.

На столе стояла бутылка виски, и мне смертельно хотелось налить стакан и залпом его выпить, чтобы избавиться от горящего внутри бешенства, но я только сжал широкие подлокотники и посмотрел на дядю.

– Живешь, значит, – повторил Герман и достал серебряный портсигар. – А беспорядочные связи – часть этой самой жизни, – добавил он и чиркнул зажигалкой, прикуривая тонкую «Treasureir».

– С чего ты решил…

Дядя поднял руку, не дав мне договорить.

– Я звонил Девяткину, интересовался, как обстановка в поселке, и капитан рассказал столько подробностей… Я даже не ожидал, что у тебя такая насыщенная жизнь. Тут тебе и местные гетеры, и роман с соседкой, и неожиданная дружба с залетными ворами. Мне одному кажется, что это перебор?

– Ты за мной шпионил?

– Скажем так, держал руку на пульсе.

Узнаю Германа. Много лет он занимал при отце пост советника и привык контролировать все и вся. Вот и тут в стороне не остался. Ключики от дачи дал и шпиона в погонах приставил. Умно.

– Я не собираюсь отчитываться в своих поступках.

Голос звучал твердо. Так, как нужно.

Я чуть подался вперед и с вызовом уставился в тяжелую черноту. Даже несмотря на возраст и болезнь, в ней все еще было слишком много силы. Рана, не успевшая до конца затянуться, противно заныла. Черт бы побрал Касима! Где он только заговоренное серебро раздобыл? После смерти Цветана – последнего из обученных мастеров-сариби, в стране не осталось тех, кто мог бы создавать оружие против оборотней, да и все, что было сделано его руками, давно уничтожено. Вернее, мы так думали. Но тогда откуда взялся этот нож?

– Нет, Илья, тебе придется рассказать мне все, – прервал мои мысли голос дяди. – Начиная с тех путан, что ночевали в моем доме. Ты их сам привез? Или какой доброхот помог?

– Какая тебе разница?

Я не собирался оправдываться. К тому же сейчас, после близости с Дашей, сама мысль о куклах вызывала неприятие и гадливость.

– А эта… соседка?

Пауза перед последним словом была слишком короткой, но я ее расслышал и насторожился. Нельзя, чтобы дядя понял, насколько все серьезно.

– Она мне просто помогла.

Сигаретный дым наполнил гортань невыносимой горечью. Тяжело лгать, когда все внутри переворачивается от одной только мысли о Дашке. И хочется кричать о том, что она моя, что наши жизни теперь связаны, что без нее я отсюда не уеду, но благоразумие заставляет молчать. Молчать, чтобы не подставить под удар, не причинить вред, не впутать в клановые разборки. А они будут, тут и к гадалке не ходи.

– Что произошло?

В глазах Германа мелькнул отблеск тревоги. Сигарета дрогнула в сухих старческих пальцах.

– Вчера здесь был Касим с шестерками Виктора.

– Что они тут забыли?

– Поговорить хотели. Убеждали отказаться от поединка.

– А ты?

Герман смял сигарету в пепельнице и закашлялся. Дробный сухой звук резанул своей неправильностью. Плохо дело. Похоже, фиброз прогрессирует.

– Я сказал, что не собираюсь отменять бой, и пока Касим продолжал расписывать выгоды своего предложения, один из его парней всадил мне под ребра заговоренный нож.

Я снова вспомнил уродливые оскаленные лица, попытку зверя обернуться, боль, волнами расходящуюся по телу, и понимание того, что застрял в обороте. Я пытался вытащить зверя, но заговоренное оружие оказалось слишком сильным и последнее, что я запомнил, это ухмыляющуюся рожу татарина и его злобные узкие глаза, в которых мелькало отражение моего наполовину изменившегося лица. А, нет, был еще удар, который я почти вслепую нанес этому уроду. Не знаю, правда, насколько сильный, но кровью запахло.

– А соседка?

Дядя все еще не верил в безобидность Даши. Чувствовал, что все не так просто.

– Она пришла позвать меня на ужин и увидела… В общем, она вытащила нож и привела меня в чувство.

– И ты с ней переспал.

Герман впился мне в лицо въедливым взглядом. Черт бы побрал старика! Чуйка, как у гончей.

– Хотел почувствовать себя живым.

Я старался, чтобы голос звучал равнодушно. Не знаю, получилось ли, но дядя, вроде, успокоился.

– Что ж, хорошо, что все хорошо закончилось.

Герман откинулся в кресле и взял со стола телефон.

– Володя, сделай нам чай, – набрав охрану, негромко сказал он в трубку. – Да, и из еды что-нибудь сообрази. Бутербродов каких-нибудь. Илья Сергеевич голоден.