Книга Собака тоже человек! - Сергей Платов

На крыльце боярского терема нас встретила вездесущая Кузьминична. Судя по багровому цвету ее лица и рукам, упертым в бока, она была несколько недовольна тем, что мы улизнули от стражи.

У конюшни маячили знакомые фигуры Фрола и Федора, причем глаз последнего сиял такой чудесной гаммой ярких цветов, что я невольно притормозил и стал за спиной Селистены. И говорит этот поступок не о том, что я струсил, а о том, что я дальновидный.

Если зреть в корень, то лично для меня Кузьминична даже страшнее петунии. Эта злобная тварь (я, конечно, имею в виду нечисть) — враг, всеми доступными способами пытавшийся мною пообедать. Соответственно, я без зазрения совести применил по отношению к ней весь свой смертельный арсенал и, естественно, вышел победителем.

С Кузьминичной все обстоит сложнее. Что-то от монстра в ней, пожалуй, есть, но своим врагом я ее назвать никак не могу. Именно поэтому она вполне сможет огреть меня своей скалкой (которую она сейчас прячет за спиной), а мне остается только уворачиваться или поступить более кардинально — убежать. Ну не биться же со старушкой-домоправительницей, в самом деле?

Исходя из вышеизложенного, я предоставил действовать моей рыжей хозяйке. Ну не убьет же нянька свое ненаглядное дитятко. Уфф… Сейчас грянет ураган. Начала она, конечно, с меня.

— С тобой, пыльный валенок, я после разберусь! Селистена, лапочка, как ты могла так поступить?

Нормально, да? Как верный пес, защитник — так валенок пыльный, а как эта мелкая — так лапочка. И где тут справедливость? На всякий случай попытался спрятаться за Селистеной, но при ее худосочной комплекции это у меня не получилось. Две трети меня торчало наружу, пришлось прятать только морду. Вот за Едреной-Матреной могло бы таких, как я, трое спрятаться, причем так, что даже кончика хвоста видно не было бы.

— Кузьминична, дорогая, не время сейчас считаться, время слишком дорого. А Шарика не ругай, он меня опять от верной смерти спас, своей шкуры не жалея.

Ай молодец рыжая! На радостях я даже нос высунул наружу. Глаза Кузьминичны продолжали метать молнии, и я поспешно ретировался за узенький сарафанчик боярышни. Хотя кого я обманываю, за такой стеной долго не просидишь.

Между тем Селистена решительно подошла к своей няньке и что-то прошептала на ухо. Во как меня запугали в этом доме — я даже слух напрячь не успел. Кузьминична продолжала хмуриться, но ярость в глазах сменилась тревогой. Через минуту мы втроем уже закрылись в кабинете Антипа. Ситуацией я пока не владел, так что предусмотрительно лег подальше от няньки, за большим дубовым столом.

На мой взгляд, Селистена выбрала не самый лучший вариант разговора — стала говорить правду. Я пытался ее образумить, но она только цыкнула на меня (вот нахалка!) и продолжила излагать Кузьминичне подробности последних событий. Естественно, кое-что она опустила, например, был исключен момент моего вынужденного просмотра переодевания хозяйки ко сну. Тут как раз я был не против. Поход к Матрене был вообще исключен из повествования — незачем старшему поколению знать подробности того, как развлекается молодежь.

При всей вредности Селистены надо признать, что в рассказе обо мне она постаралась подчеркнуть мои хорошие качества (которые, несомненно, преобладают), так что в конце повествования (особенно после описания моей победы над петунией) я уже гордо выпятил грудь и задрал нос чуть выше необходимого. Что ж, мог себе позволить — Кузьминична уже давно отложила от себя огромную дубовую скалку.

Закончила свое почти эпическое повествование Селистена тем, что объявила о нашем решении догнать Антипа. Кузьминична еще больше нахмурила лоб и задумалась. Наконец представилась возможность пообщаться с золотой. Перебивать ее во время рассказа я не решился: Кузьминична не Антип, живо по ушам получу, а они у меня не казенные.

— Чей-то ты вдруг разоткровенничалась, не могла бы наврать что-нибудь?

— Нянюшка меня с пеленок знает, и мое вранье за версту чует, с ней такие шутки не пройдут.

— Тогда предоставила бы это дело мне, я по этой части большой специалист.

— Все равно теперь, после отъезда отца, она глаз с меня не спустит, а уж после того как мы от охраны убежали, она точно нас под домашний арест посадит. Так что правда в данном случае лучше всего.

— От стражи убежали и из терема убежали бы, — нагло заявил я, но Селистена взглянула на меня как на дитя неразумное, и я сразу сник.

— Время дорого, к тому же лошадь нужна, припасы в дорогу.

— Точно, без припасов мы никуда.

— Хватит мозгами скрипеть, хруст на всю горницу стоит, я и так вас насквозь вижу. Особенно тебя, дурень усатый.

Ура, меня простили! Если назвала этим дурацким прозвищем, то гроза прошла стороной и начинается деловой разговор.

— Извините, просто мы не хотели вам мешать.

— Угу, так я тебе и поверила.

Кузьминична встала, прошлась по комнате, тяжко вздохнула и обратилась к своей воспитаннице:

— Селистена, лапушка, дай мне с твоим защитничком наедине поговорить.

Боярская дочка вспыхнула и попыталась остаться. Вялая попытка, заранее обреченная на провал, была пресечена на корню.

— У нас тут будет разговор не для девичьих ушек, а смысл беседы тебе потом передаст твой Шарик.

— Меня зовут Даромир, — автоматически поправил я.

— Будем считать, что познакомились.

Селистена хмыкнула, надула губки, вздернула носик и гордо вышла из комнаты, не преминув громко хлопнуть дверью. Я перешел поближе к домоправительнице, уселся поудобнее и внимательно уставился на нее своими чистыми, честными глазами.

— Я сразу поняла, что ты не Шарик. Но всегда чувствовала, что вреда маленькой не принесешь. Скажи, все, что рассказала Селистена, действительно правда?

— Да.

— И про Гордобора, и про Филина, и про петунию?

— Да.

И куда подевалось мое красноречие?

— Может, все-таки дождаться Антипа здесь?

— Мы долго думали (не меньше пяти минут) и пришли к выводу, что рядом с Антипом, его ратниками и командой княжеской ладьи (для которых боярин является непосредственным начальником) будет спокойнее. Я, конечно, сделаю все возможное, чтобы защитить Селистену, но без помощи могу и не сдюжить.

Кузьминична долго смотрела в мои глаза. Это как раз сколько угодно, глаза — зеркало души, а душа у меня чистая, почти прозрачная, так что ничего плохого в моих глазах все равно не увидишь.

— Сама не знаю почему, но я тебе верю.

А вот это правильно, людям надо верить, тем более собакам.

— Но сейчас вам отправляться не надо, смысла нет. Все равно Антип с ратниками заночуют на берегу в одной из прибрежных деревень. Вы отдохните, а как стемнеет, отправитесь в путь. По холодку всегда путешествовать сподручней. А я пока соберу вам в дорогу еды (золото, а не женщина!), самым верным стражникам дам указания, они снарядят лошадей и сегодня же открыто покинут город и будут ждать вас за крепостной стеной.