Книга До и после смерти Сталина - Леонид Млечин

— Мы вам верим и просим операции не отменять.

В советском представительстве в Париже посольского врача посадили под домашний арест, хотя ее муж был сотрудником госбезопасности. А тут, как назло, заболел заместитель министра иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, который находился в Париже проездом. Пришлось все-таки позвать врача. Она осмотрела больного — грипп. Протянула Громыко лекарство. Будущий министр резко отстранил ее руку:

— Вашего лекарства я принимать не буду!

Детский писатель Корней Иванович Чуковский беседовал с женой классика советской литературы Леонида Леонова Татьяной Михайловной. Она жаловалась, что после сообщения о «врачах-вредителях» невозможно обратиться к медикам:

— Вы же понимаете, когда врачи объявлены отравителями… Нет и доверия к аптекам; особенно к Кремлевской аптеке: что, если все лекарства отравлены?!

Чуковский ошеломленно записал в дневнике: «Оказывается, были даже в литературной среде люди, которые верили, что врачи-отравители!!!»

Чекисты обещали порадовать руководство новыми трудовыми успехами.

16 января 1953 года секретарь парткома № 1 МГБ СССР Сергей Тимофеевич Аставин (в войну первый секретарь Ивановского и Владимирского обкомов комсомола, а в будущем посол в Исландии и на Кипре) обратился к секретарю ЦК Маленкову:

«В связи с опубликованием в газете «Правда» материалов о разоблачении шпионов и убийц под маской профессоров-врачей коммунисты и сотрудники оперативных управлений и отделов МГБ СССР отмечают совершенно правильную суровую критику в адрес органов государственной безопасности, которые вовремя не вскрыли террористической организации среди врачей. Одновременно многие товарищи сообщают о недостатках в работе и о фактах ротозейства и беспечности.

В 5-м управлении и инспекции министерства отдельные коммунисты говорили о том, что работники бывшего Главного управления охраны тт. Масленников, Гузанов, Диваков во многом повинны в том, что в Лечебно-санитарном управлении Кремля длительное время безнаказанно орудовали агенты американской и английской разведок, однако до сих пор они не понесли ответственности за проявленную политическую беспечность….

В парторганизациях Главного управления охраны на железнодорожном и водном транспорте, Управления по разведке высказывалось мнение о том, что в органах МГБ работает еще немало лиц еврейской национальности, на которых имеются серьезные компрометирующие материалы, однако они переводятся с места на место, а вопрос об увольнении их из органов не решается».

Ничто, пожалуй, в ту пору не производило на мир более зловещего впечатления, чем дело арестованных в Москве врачей.

14 января 1953 года Госдепартамент США получил шифртелеграмму поверенного в делах в Москве Джейка Бима, который писал: «дело врачей» — хладнокровная фальсификация с определенными политическими целями».

Конечно, кое-какая информация о происходившем в Советском Союзе просачивалась за железный занавес. Что-то рассказывали иностранные корреспонденты, работавшие в СССР, что-то убежавшие из страны недавние чиновники или разведчики. Но многие американцы и европейцы просто отказывались верить, что это возможно.

В Вашингтоне на заседании комиссии конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности известная писательница Айн Рэнд описывала жизнь в Советском Союзе при Сталине.

— Так что, в России теперь никто не улыбается? — недоверчиво спросил ее один из конгрессменов. — Вы нарисовали уж очень мрачную картину.

— Людям в свободной стране, — ответила Рэнд, — невозможно представить, каково жить при тоталитарной диктатуре. Я могу рассказать вам это в подробностях. Но вам это трудно представить, потому что вы — свободный человек.

История с арестованными врачами стала потрясением и вызвала массовое возмущение. Врачам не предъявляли подобных обвинений со времен Средневековья. Видные американцы призвали только что вступившего в должность президента Дуайта Эйзенхауэра выступить против государственного антисемитизма в Советском Союзе. Элеонора Рузвельт, вдова президента Франклина Делано Рузвельта, требовала проявить решительность:

— Во время гитлеровского господства цивилизованный мир, неспособный поверить, что массовое истребление может стать реальностью, мало сделал, чтобы остановить его. Памятуя об этом ужасном опыте, мы не имеем никаких оснований для промедления.

Ответ Москвы не заставил себя ждать. 17 февраля 1953 года Сталин пригласил на беседу мало кому известного индийского политика доктора Сайфутдина Китчлу. Тот пересказал сталинские слова корреспонденту «Нью-Йорк таймс» в Москве Гаррисону Солсбери. По его словам, вождь предупреждал Запад:

— Если разразится война, Англия будет сметена. В случае войны будет плохо и России, и Соединенным Штатам. Но она окажется фатальной для Англии. Англичане не сумеют поддержать Соединенные Штаты в войне. Как и Франция. Им придется порвать с США.

Это была недвусмысленная угроза.

«Трижды в феврале Сталин выходил из своего уединения, чтобы встретиться с иностранцами: аргентинским послом Браво, индийским послом Меноном и лидером движения за мир в Индии доктором Китчлу, — писал Солсбери. — Все говорили о «прекрасном здоровье» Сталина, его живом уме, его умении быстро схватывать суть явлений. Позже Менон рассказал мне, что во время беседы Сталин что-то рассеянно рисовал в блокноте красным карандашом. Это были изображения волков, много, много волков. Сталин и говорил о волках. Сказал, что русские крестьяне знали, как обращаться с волками — они их уничтожали.

Февраль кажется самым длинным месяцем. Беспросветные, темные дни с холодным ветром, серым небом, падающим день за днем снегом, когда женщины в серых ватниках и серых платках чистят улицы ведьмиными метлами, а коридоры «Метрополя» делаются все мрачнее и в их углах появляются призраки. Жизнь замирает, надежда исчезает. Я действительно ощущал нечто апокалиптическое в московской атмосфере. Во рту появился металлический привкус страха».

В последний сталинский месяц, казалось, дело врачей и все остальные дела затормозились. На самом деле допросы арестованных продолжались до самой смерти вождя. Врачей обвиняли во вредительском лечении детей Сталина — Василия и Светланы.

Следователь допрашивал академика Владимира Виноградова:

— Вы привлекались к лечению Василия Иосифовича и наносили своими преступными действиями вред его здоровью. Станете ли вы отрицать это?

— Я имел отношение к лечению Василия Иосифовича начиная с тридцатых годов. Однако его здоровью я не вредил. В послевоенные годы у Василия Иосифовича наблюдалось психическое заболевание. Несмотря на то, что он неоднократно находился на излечении в санатории «Барвиха», его здоровье все же ухудшилось, и в последнее время заболевание обострилось, наблюдалось сильное психическое расстройство.

— Но следствию известно, что именно вы усугубляли заболевание Василия Иосифовича. Говорите, как было в действительности…

Следователи не сомневались, что получат нужные показания. Начальник внутренней тюрьмы МГБ полковник Александр Николаевич Миронов объяснил, как они действовали: