Книга Последний ответ - Франсеск Миральес

— Так, значит, последняя формула Эйнштейна говорит нам, что любовь, если она бесконечна, преобразуется в мощнейшую энергию Вселенной. Или еще проще: любви доступно все.

Снова воцарилась торжественная тишина. Быть может, мы и не разрешили все мировые проблемы, однако различили свет в конце туннеля.

Все-таки эта идея была слишком размытой, чтобы стать научной гипотезой.

Поэтому я постарался смотреть на вещи как можно более трезво и спросил:

— Это и есть «последний ответ» Эйнштейна?

— Не совсем так, — возразила Милева. — Скажем, это одна из интерпретаций последней формулы, оставленной нам моим дедом. Не хватает трех листов ее истолкования, которые он написал перед самой смертью.

— Где этот документ? — не удержался я.

Единственный свет в пещере исходил от тлеющих угольков, однако глаза каменной женщины сами пламенели от возбуждения.

— К сожалению, рукопись так и не была обнаружена.

Я посмотрел на часы: два часа ночи. Я взглянул на старуху и заметил, что ее веки избороздили глубокие морщины.

Она озвучила свое решение:

— Мы можем встретиться следующей ночью. Потом вы должны покинуть этот уголок света. Таков договор.

Мы поднялись из-за стола-камня, немного озадаченные такой переменой тона.

Каменная женщина заметила наше удивление и пояснила:

— Мне очень приятно ваше общество, однако ситуация меняется к худшему. Никто не знает, где искать «последний ответ», но люди, желающие украсть его, уже шныряют вокруг Тринити. Через пару дней они доберутся сюда. Так что будьте начеку.

67

Третий ответ

Мало кто отваживается смотреть на мир собственными глазами и чувствовать собственным сердцем.

Альберт Эйнштейн

Мы только что прикоснулись к «последнему ответу», хотя нам открылась только формула, объяснения которой мы не нашли, поэтому наше возвращение в Каррисосо имело кисло-сладкий привкус.

Через сутки нам придется покинуть Нью-Мексико, так и не добравшись до цели. Мы приблизились к ответу, подошли к его краю, даже начали что-то понимать, однако оставалось узнать, какой смысл и какое применение предлагал Эйнштейн для своей новой формулы.

Пока Сара приводила себя в порядок в ванной нашего омерзительного обиталища, я подумал, что с «последним ответом» происходило то же самое, что и с нашими отношениями. Мы сблизились, понимали друг друга, обнимались. Было даже несколько поцелуев, но все же мы так и не перешли последнюю грань.

Наши поиски подходили к концу, и у меня было мало надежды на то, что ситуация внезапно переменится. «Последний ответ» все еще не появлялся, моя любовь к Саре росла, так что ждать было уже невыносимо. Мне почти что хотелось, чтобы при последней встрече Сара подтвердила безнадежность наших поисков и мы разъехались бы по домам.

Когда подошла моя очередь отправляться в ванную, я увидел в зеркале свое небритое лицо и испугался. Я превратился в одного из тех иностранцев, что без дела шатаются по Соединенным Штатам в поисках жалких обрывков американской мечты.

Стоя под душем, я подвел баланс оставшимся средствам. Из двадцати пяти тысяч долларов, полученных от Принстонского квантового института, оставалось всего одиннадцать. Либо мы доберемся до своей цели, либо нам придется выбрасывать белый флаг.

Последняя встреча с каменной женщиной была подернута дымкой печали. Милева казалась сильно постаревшей, как будто известие о преследователях лишило ее покоя.

Именно этого обстоятельства касался мой первый вопрос, которым я задавался вот уже два дня:

— В твою пещеру не проведен телефонный кабель, нет даже электричества. Каким же образом до тебя доходят новости о внешнем мире?

Внучка Эйнштейна улыбнулась в первый раз за эту ночь и подошла к полке с кухонной утварью. Она вернулась к нам с мобильным телефоном и чем-то вроде динамомашины, подсоединила зарядное устройство к этому аппарату и начала крутить ручку. На экранчике возник сигнал: телефон заряжается.

— Это примитивнейший способ добывания энергии, но он работает, — объяснила старушка. — Когда закончатся запасы нефти и не хватит мощности солнечных батарей, такие аппараты, очень возможно, переживут свой новый золотой век.

Упоминание об энергии заставило меня вспомнить о трех листках, на которых Эйнштейн объяснял свою формулу Е = ас².

Ночь выдалась на редкость жаркой, поэтому мы с Сарой уселись напротив Милевы возле входа в пещеру. Белые волосы жительницы пустыни сияли в лунном свете.

По небесному своду пронеслась яркая падающая звезда.

Пыль на небе улеглась, и я спросил Милеву:

— Когда был утрачен «последний ответ» вашего деда?

Она печально посмотрела на меня и ответила:

— Нельзя сказать, что эти три листка были утрачены. По неизвестной нам причине дедушка распорядился отправить их моей матери в запаянном алюминиевом цилиндре. Отец и дочь никогда не знали друг друга, вот почему она не приняла посылку и сказала почтальону, чтобы он отправил тубус по обратному адресу.

— Что же было потом?

— Тут я всего не знаю. Предполагаю, что мой дедушка спрятал тубус или послал его одному из своих друзей, снабдив соответствующими инструкциями. Это было бы в его духе. За несколько дней перед смертью дед позвонил мне и сказал, что человечество еще не готово к постижению «последнего ответа».

— И только?

— Он добавил кое-что еще, но я его не поняла. Я ведь тогда была еще маленькой девочкой.

Мы с Сарой настойчиво просили Милеву повторить слова этого последнего разговора. Какими бы абсурдными они ни выглядели, пусть даже были сказаны в шутку, но это мог быть след. Последний.

Каменная женщина тяжело вздохнула и сказала:

— Он говорил о каком-то немецком философе. Много лет спустя я поняла, что речь шла о Витгенштейне, который написал какой-то «Tractatus».[59]Философ утверждал, что использование слова прямо не связано с его значением. Конечно, дед объяснял все намного проще.

— Очень надеюсь, — сказал я. — Поскольку лично я этой фразы Витгенштейна до сих пор не понимаю.

— Быть может, Алан Уотте выразился несколько яснее: «Слово «вода» не мочит». Факт говорения о чем-то не означает, что это «что-то» является реальностью. Одно дело язык, а другое — факты, хотя мы часто их путаем.

— Все равно меня не удивляет, что ты не поняла послания своего деда.

— На самом деле Эйнштейн говорил, что не согласен со словами Витгенштейна. После своей речи о языке и мире, которую я совершенно не поняла, на прощание он добавил кое-что. Я запомнила четко: «Маленькая Милева, подумай о том, что в наименовании вещей иногда кроется их содержимое. Пусть это будет нашей тайной».