Книга Великие княгини и князья семьи Романовых - Елена Первушина

Затем шел урок гимнастики и фехтования. Особое внимание было обращено на практические занятия по артиллерии, для чего в нашем саду стояло орудие. Очень часто отец без предупреждения заходил к нам на занятия, критически наблюдая урок по артиллерии. В возрасте десяти лет я мог бы принять участие в бомбардировке большого города. От 8 час. утра до 11 и от 2 до шести мы должны были учиться. По традициям, Великие Князья не могли обучаться ни в казенных, ни в частных учебных заведениях, а потому мы были окружены целым штатом наставников. Наша учебная программа, разделенная на восьмилетний период, состояла из уроков по Закону Божию, истории православной церкви, сравнительной истории других исповеданий, русской грамматике и литературе, истории иностранной литературы, истории России, Европы, Америки и Азии, географии, математики (заключавшей в себе арифметику, алгебру, геометрию и тригонометрию), языков французского, английского и немецкого и музыки. Сверх того нас учили обращению с огнестрельным оружием, верховой езде, фехтованию и штыковой атаке. Мои старшие братья Николай и Михаил изучали также латинский и греческий языки, нас же, младших, освободили от этой пытки. Учение не было трудным ни для меня, ни для моих братьев, но излишняя строгость наставников оставила в нас всех осадок горечи. Можно с уверенностью сказать, что современные любящие родители воспротивились бы, если бы их детей воспитывали так, как это было принято в русской Императорской Семье эпохи моего детства.

Из-за малейшей ошибки в немецком слове нас лишали сладкого. Ошибка в вычислении скоростей двух встречных поездов – задача, которая имеет для учителей математики особую притягательную силу, – влекла за собою стояние на коленях носом к стене в течение целого часа.

Однажды, когда мы были доведены до слез какой-то несправедливостью педагогов и попробовали протестовать, последовал рапорт отцу с именами зачинщиков, и мы были сурово наказаны.

Для меня навсегда останется непостижимым, как такая давящая система воспитания не притупила наши умы и не вызвала ненависти ко всем тем предметам, которым нас обучали в детстве…

В глазах наших родителей и воспитателей мы были здоровыми, нормальными детьми, но современный педагог нашел бы в нас неудовлетворенную жажду к большей ласке и к проявлению привязанности. Мы страдали душой от одиночества. Наше особое положение отдаляло нас от детей нашего возраста. Нам не с кем было поговорить, и каждый из нас был слишком горд, чтобы делиться своими мыслями с другими братьями.

Одна мысль о том, чтобы явиться к отцу и утруждать его неопределенными разговорами без специальной цели, казалась просто безумием. Мать наша, со своей стороны, направляла все усилия к тому, чтобы уничтожить в нас малейшее внешнее проявление чувства нежности. В свои юные годы она прошла школу спартанского воспитания, по духу того времени в Германии, и не порицала ее…».

Со стороны глядя, это была очень замкнутая и строгая пара. Но если между ними и бывали какие-то разногласия, то они оставались внутри семьи, точнее – между великим князем и княгиней. Даже дети об этом не знали, не говоря уже о слугах, родственниках, друзьях или подчиненных. Неслучайно в весьма обширных мемуарах Александра Михайловича очень немного места уделено родителям. Кажется, князь толком не знал их.

Возвращение в столицу

В 1881 г. великокняжеская семья возвращается с Кавказа в Петербург. Этот год надолго запомнился России. 1 марта от бомбы, брошенной в карету народовольцем Гриневицким, погиб император Александр II. На престол взошел новый император – второй сын Александра и племянник Михаила Николаевича Александр III.

В последний день своей жизни император был в манеже вместе с Михаилом Николаевичем, а потом они пили чай в Михайловском дворце с великой княгиней Екатериной Михайловной, дочерью Михаила Павловича и Елены Павловны. Михаил Николаевич, как и Екатерина Михайловна, слышал слова Александра: «Я не скрываю от вас, что мы идем к конституции». Услышал он и страшный взрыв на набережной Екатерининского канала.

Вспоминает великий князь Александр Михайлович:

«В воскресенье, 1 марта 1881 года мой отец поехал по своему обыкновению на парад в половине второго. Мы же, мальчики, решили отправиться с Никки и его матерью кататься на коньках. Мы должны были зайти за ними в Зимний дворец после трех часов дня.

Ровно в три часа раздался звук сильнейшего взрыва.

– Это бомба! – сказал мой брат Георгий. В тот же момент еще более сильный взрыв потряс стекла окон в нашей комнате. Мы кинулись на улицу, но были остановлены воспитателем. Через минуту в комнату вбежал запыхавшийся лакей.

– Государь убит! – крикнул он: – и Великий Князь Михаил Николаевич тоже! Их тела доставлены в Зимний дворец.

На его крик мать выбежала из своей комнаты. Мы все бросились к выходу в карету, стоявшую у подъезда, и помчались в Зимний Дворец. По дороге нас обогнал батальон Л. гв. Преображенского полка, который, с ружьями на перевес, бежал в том же направлении.

Толпы народа собирались вокруг Зимнего дворца. Женщины истерически кричали. Мы вошли через один из боковых входов. Вопросы были излишни: большие пятна черной крови указывали нам путь по мраморным ступеням и потом вдоль по коридору в кабинет Государя. Отец стоял там в дверях, отдавая приказания служащим. Он обнял матушку, а она, потрясенная тем, что он был невредим, упала в обморок».

* * *

Михаил Николаевич назначается председателем Государственного совета 14 июля 1881 г. Хотя положение Александра было еще довольно шатким, он знал, что может всецело положиться на дядю Михаила – тот не будет плести интриг за его спиной.

Однако сплети и интриги в столице, кажется, не прекращаются никогда.

Анна Тютчева лишь однажды упоминает об Ольге Федоровне в дневнике. Это упоминание относится к январю 1882 г. Анна уже замужем за видным славянофилом И. С. Аксаковым. Она записывает разговор с героем Турецкой войны генералом Скобелевым. Тот делится с ней тревожными новостями: «Скобелев рассказал мне о том, до какой степени дерзко и деятельно ведется немецкая интрига в семье Государя через великих княгинь Марию Павловну и Ольгу Федоровну, имеющих большое влияние на своих мужей. Скобелев рассказал, что недавно он был на обеде у великого князя Михаила Николаевича. В первый раз великий князь был одет в мундир нового образца – русские шаровары и кафтан и меховую шапку, но с немецкой кокардой. Скобелев сказал великому князю: „На месте этой кокарды должен был бы быть старообрядческий крест; это было бы знаком единения всех славянских народов“. Великая княгиня воскликнула: „Я недостаточно русская, чтобы понять эти тонкости, и если вы будете продолжать в таком тоне, я выйду из-за стола“. И это русская великая княгиня! Что касается Марии Павловны, то ее прямо считают агентом Бисмарка».

Мария Павловна – старшая дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха Франца II, герцогиня Мекленбург-Шверинская, жена великого князя Владимира Александровича, с которой мы еще познакомимся в следующей главе. В конце XIX – начале XX в. вектор внешней политики России много раз колебался между Францией и Германией, и постепенно винить во всех неудачах русской дипломатии великих княгинь, родившихся в немецких княжествах, стало едва ли не хорошим тоном. Ненависть эта достигнет своего апогея в период Первой мировой войны, но зародилась она гораздо раньше.