Книга Прикосновение полуночи - Лорел Гамильтон

– Это не одно и то же, – сказал Уолтерс.

– Я только принцесса, а не королева. У меня нетабсолютной власти. Вы в том же положении: вы можете что-то пообещать, а главаполиции округа решит по-другому, и что тогда будет?

Он покачал головой.

– Ладно, поговорите с Поласки, но она будет нами неслишком довольна.

– С чего бы ей отличаться от остальных?

– Что? – не понял он.

Я отмахнулась.

– Не обращайте внимания, Уолтерс, я не в лучшей форме.

– Если б я пережил два покушения за два дня, я бы тожевышел из себя.

Я подумала над его словами. Нет, меня заботила невозможность собственной гибели: я боялась, что убьют кого-то еще. Естьрациональное зерно в том, что президенту и членам его семьи не положено спать сагентами спецслужб, которые их охраняют.

На руке Галена еще не высохла кровь. Слишком много крови.Слишком много всего случилось за такое короткое время. Пожатие руки Галенабросило меня в мелкую дрожь. Я поняла, что вот-вот сломаюсь.

– Оставьте нас ненадолго, майор, пожалуйста. –Голос у меня подрагивал.

Он начал было спорить, но, поглядев мне в лицо, простокивнул и пошел обратно по коридору. Я держалась, пока он почти не скрылся извиду, а потом всхлипнула в первый раз и вцепилась в Галена, чувствуя, каксоскальзывает гламор, как он ушел совсем. Я захлебывалась рыданиями, у меняначалась гипервентиляция, дышать стало трудно, колени подгибались. Гален сел напол, прислонившись спиной к стене, и дал мне обхватить себя ногами за пояс, далприльнуть к нему так крепко, как я только могла.

Он гладил меня по голове и повторял:

– Все хорошо, все хорошо.

– Дыши медленно и глубоко, Мередит, – сказалХолод, опускаясь на колени рядом с нами. – Нужно выровнять дыхание, или тыупадешь в обморок.

Я сражалась с бессловесным, визжащим ужасом. Я пыталасьвдохнуть и не могла.

Гален гладил меня по волосам и врал:

– Все в порядке, мы целы, я цел, все хорошо.

Вранье, все вранье! Мое тело кричало: "Не могу дышать,не могу дышать, не могу дышать!"

Холод сжал мое лицо ладонями так крепко, что было почтибольно. Заставил меня поглядеть на него.

– Мередит!

Он поцеловал меня. Может, просто чтобы заставить замолчать,а может, ничего другого не пришло ему в голову. Вороны королевы обученыобращению с оружием, бою, военной стратегии, даже политике. Женские истерики всписке не значились.

Его губы накрыли мой рот, и я попыталась оттолкнуть Холода.Мне не хватало воздуха. Я вывернулась из рук Галена и полоснула Холода ногтями.Он дохнул мне прямо в рот ледяным ветром, и я замерла на месте. Мое тело простозастыло. Наверное, даже кровь в жилах остановилась. Секунда пустоты, молчания,неподвижности, холода. Словно бросок в ледяную воду. Шок остановил истерику,все остановил – на миг.

Холод оторвался от моих губ, и дыхание вернулось ко мне –глубочайшим, до рези в груди вдохом. Я вдохнула несколько раз подряд, до болиглубоко, пока он держал мое лицо и смотрел мне в глаза, словно пытаясь отыскатьв них меня. В его глазах снова возник заснеженный пейзаж, и мне казалось, будтоя падаю, падаю вперед, в глаза Холода. Он моргнул, и ощущение пропало, но ярешила, что когда-нибудь выясню, что произойдет, если я буду вглядываться в этиснежные глаза подольше. Но только не сейчас.

– Принцесса, – произнес женский голос, –прошу прощения, что помешала...

Я вытерла слезы рукой, и это не слишком помогло, потому чтомне удалось только еще больше вымазаться в крови Галена. Наверное, я, когдаповернулась к доктору Поласки, была похожа черт знает на что.

Она задохнулась на полуслове, из чего я точно поняла, каквыгляжу. Полицейских медэкспертов не так-то просто испугать своим внешнимвидом.

– Майор Уолтерс рассказал мне немного о том, что с вамислучилось. – Она покачала головой, сняла очки и вытерла лоб тыльнойстороной ладони.

– Нам не хотелось бы, чтобы широкая общественностьузнала о внутренних делах фейри, – сказал Холод.

– Я не проговорюсь. – Она посмотрела на меня, и унее на лице я разглядела едва ли не жалость. – Вы сможете поговорить сомной, принцесса?

Я глубоко вдохнула, дыхание было еще неровным. Голоспрозвучал хрипло, и мне пришлось откашляться, но наконец я выговорила:

– Я слушаю, доктор.

Стражи отступили, чтобы она могла подойти поближе. Я так исидела верхом на Галене, и если эта интимная поза ей не понравилась, то онаникак этого не показала. Я осталась сидеть, потому что по-прежнему хотеласжимать Галена так крепко, как только могла. Это было почти как цепляться занего, но не так, чтобы всем было видно, что я в него вцепилась. Гален обнималменя за талию.

Поласки присела рядом с нами, чтобы глаза были на одномуровне.

– Мне нужно кое-что узнать, и спросить я могу только увас, но я могу выдать самими вопросами, кто меня интересует больше всего.

– Понятно, – сказала я.

Она снова надела очки и качнула головой.

– Не думаю, что вы поняли. Уолтерс сказал мне, что суданад преступником не будет. Вы станете его пытать или просто убьете. Это правда?

– Да, – ответила я.

Она подождала, надеялась, что я продолжу. Потом улыбнулась исказала:

– Ни один человек не ограничился бы таким ответом. Онпочувствовал бы желание оправдаться, что отнимает у кого-то жизнь. Он так многовсякого почувствовал бы... – Она посмотрела на меня из-под длинныхресниц. – Но вы чувствуете не так, как мы.

– Дело не в происхождении, доктор. Не важно, что яфейри, а вы человек. Дело в культурных различиях. Я выросла в мире, где пытка –обычное наказание для преступника, а когда необходимо – применяется казнь,нечасто, но без проволочек. Мы не откладываем казнь лет на двадцать, дожидаясь,пока мерзавец найдет законный способ увильнуть от наказания.

– Я много страшного видела в жизни, принцесса, и спалабы спокойней, если бы кое-кто уснул навеки. – Она вздохнула. – Мненужно ваше слово, что вы не казните того, о ком я вынуждена сказать.

– Я не могу пообещать это, не солгав.

– Тогда что казни не будет до тех пор, пока я необработаю собранные улики.

Я посмотрела на Холода и стоящего с ним рядом Мистраля.

– Как вы думаете, я могу это пообещать без страханарушить клятву?

– Полагаю, королева учтет твое слово чести и не захочетоскорбить человеческую полицию.

– Мне нужно твердое "да", – сказала я.