Книга Горец-любовник - Ханна Хауэлл

«Я люблю его», – повторяла про себя Алана, когда он опрокинул ее на спину. Она допустила ошибку и дала волю чувствам. Но разве за этот грех надо было вырывать из груди свое сердце, опасаясь возможной боли? А ведь именно так она поступала, отдаляя от себя Грегора. И теперь, когда она прижимала его к себе впервые за несколько недель, она не могла понять, что за безумие нашло на нее, когда она вздумала забыть о том, что было между ними.

Она чувствовала, что доверяет ему. Она доверяла ему настолько, чтобы вверить ему себя и своих детей, тех, которых родит от него. Она верила, что он будет добр к ней и к детям, что сможет обеспечить их всем необходимым. Да, он не совершенство. Но, как сказала Фиона, разве есть на свете идеальные люди, будь то мужчины или женщины? И еще, только сейчас она вспомнила о втором обещании, данном Фионе, – не перейти грань разумного и не превратиться в капризную гордячку. Не подпуская к себе Грегора уже после того, как он все объяснил и извинился за все содеянное, она, несомненно, проявляла упрямство. И еще кое-что она только сейчас осознала полной мерой – Грегор был не из тех мужчин, что повторяют свои ошибки.

– О, девочка моя, мое сладкое сокровище, я так соскучился, – шептал он, уткнувшись губами ей в шею, при этом трясущимися руками расшнуровывая корсет.

– Я тоже по тебе соскучилась, – прерывистым шепотом призналась Алана.

– Значит, ты меня простила?

– Да, – выдохнула Алана, чувствуя, как тает на глазах желание сопротивляться. – Я просто боялась.

– Что я буду плохо с тобой обращаться?

– Что я не смогу тебе доверять.

Он просунул руку за край лифа и погладил ее грудь, дрожа от возбуждения. Она тоже дрожала и выгибалась ему навстречу, еще больше разжигая его страсть. «Она ко мне вернулась», – повторял про себя Грегор, уже утратив способность мыслить ясно. Он чувствовал, что пустота в груди постепенно заполняется теплом и радостью.

«Как приятно снова чувствовать его руки!» – подумала Алана, но тут рассудок вернулся к ней, и она вспомнила, где они находятся. Для воссоединения влюбленных едва ли подходила скамейка в саду средь бела дня. Тихо застонав от разочарования, она слегка оттолкнула Грегора от себя. По тому, что она прочла в его взгляде, Алана могла с уверенностью сказать о чувствах любимого. Она впитывала в себя его желание, возбуждающий запах его кожи, понимая, что такое возможно лишь в том случае, если мужчина испытывает к женщине если не любовь, то сильную страсть.

– Мы в саду, – сказала Алана, и хриплые нотки собственного голоса не удивили ее – так она была возбуждена.

– Да, – согласился он и, еще не вполне придя в себя, огляделся вокруг.

– И сейчас разгар дня.

– Да.

– И я слышу голоса твоих братьев, они тренируются на площадке в нескольких ярдах отсюда.

– Бастарды.

Алана тихонько засмеялась, и Грегор невольно ухмыльнулся. Он покачал головой и зашнуровал ее корсет с таким глубоким вздохом сожаления, что она расхохоталась. Как это приятно – снова услышать собственный смех, почувствовать радость от жизни! Она позволила сомнениям, страху и жалости к себе завладеть своим существом слишком надолго.

Когда он помог ей сесть и затем прижал к себе, она подумала, не сказать ли ему о ребенке. Но передумала. Еще не все было сказано и решено между ними, и она не хотела, чтобы он совершил поступок, к которому не был пока готов: Нет, не станет она выдавать ему свою тайну раньше времени, подумала Алана и усмехнулась своим мыслям.

Грегор нежно гладил ее по щеке, радуясь тому, что глаза ее зажглись прежним светом. Не важно, какие думы терзали ее, сейчас всем их горестям пришел конец. Можно сказать, что он просто топтался на месте, пока она боролась со своими сомнениями. А вот теперь можно начать ухаживать за ней по-настоящему.

Внезапно он почувствовал себя почти застенчивым юношей. Не так уж трудно было произносить комплименты и дарить ей всякие пустячки ради того, чтобы загладить вину. Но теперь этого недостаточно. Теперь надо сказать о своих чувствах, говорить о будущем и о тысячах других вещей, о которых он никогда прежде с женщинами не говорил. И нужные слова застряли во внезапно пересохшем горле.

Когда это он превратился в жалкого труса? Он ведь любит эту женщину. Он хотел засыпать с ней рядом каждую ночь и так же просыпаться. Он хотел от нее детей. Хотел знать, что она рядом, готовая подарить ему свою улыбку и поцелуй. Отчего о таких вещах ему трудно говорить вслух? Отчего горло сжал спазм, не пропуская ни звука? Возможно, подумал Грегор, стоит попрактиковаться в произнесении нужных слов в одиночестве, отрепетировать их перед тем, как произнести перед Аланой. Не слишком умная мысль, но все лучше, чем сидеть перед ней молча, пень пнем.

– Нам надо поговорить, детка, – сказал Грегор.

– Да, надо. – Алана нахмурилась. Грегор казался взволнованным и сильно побледнел. – Не хочешь ли сказать мне, что у тебя есть еще одна тайна, о которой ты мне не поведал? – нервничая, спросила Алана.

– Нет, – твердо заявил Грегор. – Господи, Алана, ты знаешь обо мне больше, чем я сам о себе знаю. Но почему-то, когда ты рядом, у меня слова в горле застревают.

Алана прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

– Мне нравится угадывать, о чем ты думаешь, и слушать о том, что ты делаешь.

– Я могу то же сказать о тебе, детка.

Он немного расслабился, и миссия сделать признание не казалась ему такой уж невыполнимой. Возможно, если он будет говорить медленно, выпуская из глотки слово за словом, постепенно, то слова и не застрянут у него там.

Грегор и не представлял себе, насколько трудно обнажить душу и сердце даже перед женщиной, которая – он точно знал это – никогда не причинит боль его сердцу. Его он готов был без колебания вложить в ее маленькие нежные ладони. Грегор помнил, как давал советы Эвану относительно Фионы, и теперь называл себя за это лицемером. Совет проще дать, чем ему следовать.

Грегор вдруг почувствовал щекой нежные пальчики Аланы, ее прикосновение отвлекло его от грустных мыслей, и он сконфуженно ей улыбнулся. Она выглядела озадаченной, и неудивительно. Он ходил за ней по пятам две недели, и вот теперь, когда она поверила ему, он стал мямлить и заикаться, словно безбородый мальчишка со своей первой девочкой. Случись такое с любым из его братьев, он бы над ним покатывался со смеху. Слава Богу, никого из них сейчас рядом не было.

Решив, что Грегор не собирается говорить ей ничего приятного в данный момент, Алана подняла глаза к небу.

– Пора идти в дом есть.

– Обедня, – недовольно пробурчал Грегор. Ему бы еще один поцелуй, и он не стал себе в нем отказывать, быстро чмокнув Алану в губы.

– Что?

– Мой отец называл эту трапезу обедней.

– Но церковь…

– Да ему все равно, что там церковь как называет. За обедней он не молится, он – ест. – Грегор усмехнулся, касаясь губами ее шеи. Алана рассмеялась. – Ты права. Пора идти обедать, и если мы не явимся вовремя, Фиона все съест и нам ничего не останется. – Он засмеялся, когда Алана с улыбкой ущипнула его за руку.