Книга Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

– Чехи сегодня предоставят нам это право – телеграф, как и железная дорога, постепенно передается под наш контроль. Сегодня я буду беседовать с генералом Сыровы и атаманом Семеновым.

– Но только после моей телеграммы генералу Деникину, Владимир Оскарович, я отдам свой последний указ населению и приказ по армии…

– Я думаю, не стоит с этим торопиться, Александр Васильевич, – Каппель покачал головою, – размышлял всю ночь над этим… Остаток ночи, так будет вернее. Вы просто назначаете меня правителем ДВР и незамедлительно убываете в Крым. И до решения Народного собрания будете вполне легитимным правителем и на время перестанете служить раздражающим фактором для представителей общественности в коалиционном правительстве. И ваше прибытие в Крым вполне обоснованно и не вызовет там трений и противоречий, как здесь.

– Почему, Владимир Оскарович?

– Размеры территории малы, а вот сгрудившихся там противников советской власти много. И только вы, с вашим авторитетом, сможете объяснить генералам и офицерам сложившуюся здесь ситуацию и по-иному взглянуть на будущие перемены. Сторонников большевиков там намного меньше, чем их противников, задавить можно силой, но делать этого не стоит. Просто высылать в «совдепию» вместе с семьями, а на их место найдется куда больше желающих поселиться – места прекрасные, теплые, курортные.

В голосе Каппеля послышалась такая жгучая тоска, что адмиралу стало неловко. Жена генерала где-то в красной России, в Иркутске он встретился с детьми, которые жили с родителями супруги, уже довольно старыми людьми. А войне нет конца и края, нет часа, чтобы оторваться от неотложных дел и хоть один час побыть с близкими…

Владивосток,

бывший командир роты Военной

учебно-инструкторской школы

подполковник Хартлинг

– Не думал, что доживу до такого непотребства, – пробормотал подполковник Хартлинг, глядя, как огонь в буржуйке пожирает его галунные золотые погоны. Когда пламя дожгло последние нити, в душе что-то оборвалось, а в печку были брошены еще несколько пар погон, снятых с плеч другими, со столь же угрюмыми лицами, офицерами.

Переворот во Владивостоке свершился – американцы и чехи ходили по улицам с видом победителей, японцы были намного сдержаннее, выглядели растерянными, эти интервенты явно не понимали, в чем их облапошили друзья-союзники. Новая «демократическая» власть стала официально называться «Временное правительство – Приморская областная земская управа», и в ней, как стало ясно, верховодили эсеры. И уже 1 февраля весь город был украшен красными флагами, многие нацепили красные банты. Новоявленный председатель правительства Медведев громогласно заявил на весь город: «Когда одна власть сменяет другую революционным порядком, то красного флага бояться нечего».

– Ничему эти «господа-товарищи» эсеры не научились, – желчно бросил кто-то из арестованных офицеров. – Устроили свою «розовую» власть в Красноярске и Иркутске, и где она? Где их Политцентр, которому Верховного правителя выдали? Пришли большевики, топнули ногой, и сами разбежались, как крысы, в разные стороны, или к коммунистам подались, в ревком, сменили цвет на красный!

– Заметьте, господа, – глухо произнес подполковник Хартлинг, – они моментально стушевались, когда пришли «товарищи из сопок», у партизан сила, у эсеров ее нет – они явились к власти на штыках интервентов, собственной армии у них нет, а та, что была, уже развалена. Проходили мы всю их эту «демократизацию», научены-с.

Влияние большевиков на эсеров росло не то что с каждым днем, с часами, если не минутами. Скрывавшийся большевизм открыто вышел на улицы, митинги проходили ежедневно, выдвигаемые к новой власти требования становились жестче и радикальнее. Коммунистические газеты стали открыто призывать сделать переворот полным и окончательным, сменив розовый цвет на красный. Вот тут эсеры и притихли, ошеломленные тем, что их чуть ли не открыто поносят, вместо того чтобы преклоняться, как они и рассчитывали, и стали делать одну уступку за другою, совершенно не понимая, что все это ступеньки в лестнице, что ведет к установлению большевицкой «диктатуры пролетариата».

Первой жертвой стала армия – коммунисты хорошо понимали, что следует делать в первую очередь, здесь у них был очень богатый опыт. Уже на следующий день было введено выборное начало – войска моментально превратились в революционную толпу, ибо тут же рухнула дисциплина. Затем отменили чины и стали спарывать с плеч погоны в инициативном порядке. А вот сегодня заключенным офицерам прочитали официальный указ «правительства» о снятии погон.

Дабы не подвергнуться бесчестию, чтобы с них не сорвали силой, решили погоны сжечь – капитан Зайченко взял корзинку, и каждый бережно положил свои заслуженные погоны в нее. Пылающий в печи огонь ритуально пожирал все новые и новые «жертвы», лица офицеров становились угрюмее с каждым отблеском пламени.

Все арестованные прекрасно знали о событиях в городе – среди юнкеров хватало сыновей из обеспеченных семей, которыми был полон богатый и торговый город. Они тоже не скрывали угнетенного состояния – идти служить большевикам мало кто хотел. И говорили, что теперь эсеры и цензовые элементы из буржуазии сообразили, что они натворили, и боятся будущей расправы, что устроят им большевики. Не сами, конечно, их по привычке все еще считают настоящими «левыми демократами», а посредством и руками партизан, этой таежной вольницы, что уже громогласно заявляет о насущной необходимости хорошо «пощипать буржуев». Они жаждут установить настоящую Советскую власть с поголовным истреблением «господ», в разряд которых могли попасть многие из жителей. И «новые властители» уже начали искательно просить защиту у интервентов, ведь опоры на собственные силы у них не было.

В той же школе новые порядки вводили несколько перебежчиков из офицеров во главе с взводным из роты Хартлинга, новым «выборным» начальником школы бывшим капитаном Нельсоном-Гирстом. Их поддерживало от силы полсотни юнкеров 1-го батальона – все остальные покорно шли за заводилами, кляня и проклиная новые порядки, и уже жалели, что покорно пошли за вожаками, поддавшись их агитации.

– Это все, господа, конец! Верховного правителя адмирала Колчака большевики непременно расстреляют, если уже не казнили, а тут установят Советскую власть в самом скором времени. Нас не выпустят из училища и пустят, как говорят большевики, в расход!

– К тому все идет!

– Не пойте заупокойную по нам раньше времени, господа офицеры! Всегда есть надежда – или чехи и японцы не дадут нас на расправу коммунистам, или генерал Каппель возьмет штурмом Иркутск, я слышал, его войска к нему подошли.

– Да я сам на это надеюсь, господин подполковник, только сглазить боюсь. Если это произойдет, то наше так называемое «правительство» снова начнет радикально менять цвет, как хамелеон!

Иркутск,

Верховный правитель Россииа

дмирал Колчак

– А почему именно ДВР, Владимир Оскарович? Как вы решили принять такое название? Хотя, скажу честно – «Российская Восточная окраина» звучит как-то жалко, что ли…