Книга Приливы войны - Стивен Прессфилд

На следующее утро Никий сдался. Ещё через две ночи мы уже были в каменоломне. Вот как они клеймили нас. У них было четыре загона, как на овечьей ферме. Нас подводили шеренгами. В конце каждого загона имелась стойка с зажимом, которым удерживали голову. Я слышал, как человек с клеймом инструктирует ученика:

— Это же не буйвол, парень! Это человеческая кожа, а не шкура коровы. Аккуратно, как будто целуешь любимую... вот так!

Я помню, как встал на ноги и начал искать глазами что-нибудь блестящее, чтобы посмотреть на себя и клеймо — Q, коппа. Но зеркало было необязательно — одного взгляда на товарищей достаточно.

В каменоломнях надежда на лучшее слаба. Многие рассуждали, что, поскольку сиракузцы не убили нас, они, в конце концов, должны заставить нас работать или продать. Другие надеялись на выкуп. Лион поставил себе задачей пресекать подобные разговоры, поскольку чувствовал, что они только деморализуют нас ещё больше. Мы должны настроиться на то, чтобы умереть как мужчины. Те, кого мы оставили в Большой гавани, напомнил он, уже сделали это.

В каменоломне скопилось шестьдесят восемь тысяч, все афиняне, аргивяне и свободные союзники. Пятнадцать тысяч были убиты на дорогах. Тысяч пять взяли для продажи в рабство. Из оставшихся тринадцати — наёмников, механиков, обозников — огромное количество было уже уничтожено. Остальных продали.

Каменоломня была известковая — печально знаменитые spelaion, карстовые пещеры, которые раскалывают склон утёса. Остальные выходят на поверхность, их глубина достигает тридцати футов, а кое-где — более ста. Участок непосредственно примыкал к городу и находился рядом с Теменитом, где был храм Аполлона. Наши надзиратели спускали нас по лестницам, которые затем убирали. Когда человек умирал, его не хоронили. Трупы собирали в кучи, издающие невыносимую вонь. Тех, кого хотели наказать, а иногда просто для смеха, тащили наверх за ноги. Несчастный прикрывал затылок локтями, потому что при этом голова стучала о камни.

Дневной рацион — чашка зерна, сырая похлёбка и немного воды в бочках, слишком громоздких даже для двух человек, так что удержать их было трудно. Их нарочно спускали на верёвках в таких местах, где стена была круче, чтобы те, кто принимал воду, рисковали жизнью. Надсмотрщики имели обыкновение мочиться в воду. У нас не прекращался понос. Нас называли «пони» — из-за лошадиного клейма на лбу. В первый же день нас переписали но отрядам. Мы должны были проходить перекличку по восемь раз в день. Вставали мы до рассвета, присесть не могли дотемна. Пойманного забивали камнями или же на верёвках поднимали наверх, чтобы «покататься на пони». Возвратившиеся после подобных забав долго не жили.

Сиракузцы решили сломить наш дух и ликвидировать всех офицеров. Тех командиров, которых они опознавали, поднимали к краю ямы и подвергали пыткам — так, чтобы товарищи внизу могли слышать. Пытки выдерживали два-три дня. Таким способом узнавали имена других офицеров, которых потом так же зверски терзали. Мёртвых сбрасывали обратно вниз. В тех, кто пытался оказать им честь и похоронить тела, стреляли. Расправа продолжалась до тех пор, пока не извели всех командиров, кроме некоторых младших офицеров.

Однако это был ещё не конец. По незнанию или просто по злобе наши надзиратели объявили, что трое офицеров ещё не сдались. Они приказали этим троим признаться. Подразумевалось, что, не дождавшись признания, они станут безжалостно убивать людей наугад.

Однако вперёд сразу же вышли трое. Это были Пифодор, сын Ликофрона из Анафлиста, Никагор, сын Мнесикла с Паллены, и Филон, сын Филоксена из Оа. Памятник этим трём героям стоит на склоне, напротив Элевсина. Когда сиракузцы связали их и потащили наверх ногами вперёд, мы запели гимн Победе:

С истины покров срывающая, В тяжких трудах рождённая, Долгожданная Ника, дочь радости, Хвалу воспеваем тебе. Непреклоннейшая из бессмертных, Будь милосердна к храброму, К тому, благая, ты склонишься, Кто отважен душой.

Этот гимн вызвал такие чувства, что казалось, они вещественно заполнили собою всю огромную чашу каменоломни, как будто были жидкостью. Эхом отзывалось, отражаясь от стен:

Дочь Громовержца переменчивая, Вступая в твои владения, Тебе, Сияющая, или гибели Мы вверим нашу судьбу.

Конец лета на Сицилии — это дни обжигающей жары и ночи жгучего холода. Нам не разрешалось иметь постель или разжигать огонь. Наша каменоломня была открыта всем стихиям. У многих не зажили раны, другие страдали от болезней. Из-за резких перепадов температуры люди совсем ослабели. Наступило состояние, называемое aphydatosis, при котором из-за недостатка воды перестают функционировать органы. Мозг засыхает, прекращается выделение мочи, ухудшается зрение. Отнимаются руки и ноги.

Из города стали приводить экскурсии. Дети в сопровождении педагогов приходили посмотреть на тех, кто приплыл, чтобы поработить их. На побеждённых их храбрыми отцами. Пленных поднимали наверх, и дети молотками выбивали у них зубы. Каждую ночь в каменоломнях умирали десятками. И всё же такова природа человека — любое место, даже ад, со временем становится его домом. Люди привыкают ко всему. Холм становится Пниксом, впадина — театром. У нас в каменоломне были рыночная площадь, гимнасий Ликея, Акрополь и Академия. С помощью такой воображаемой географии всё приобретало определённость. Люди собирались на рыночной площади. Потом шли в гимнасий. Чтобы время проходило быстрее, мы учили один другого. Кто-то, например кузнечный мастер, открывал соседу премудрости своего ремесла. Другой делился своими познаниями в столярном деле, математике, музыке. Лион преподавал кулачный бой. Показывать приёмы он не мог это привлекло бы внимание часовых. Поэтому он шёпотом читал лекции ученикам, жарясь, как и они, под палящим солнцем.

Они всё-таки поймали одного учителя — хормейстера — и отрезали ему язык. Это сильно помешало преподаванию. Но отчаяние не могло быть вечным.

Лион возобновил занятия. Он учил гимнастике и изометрии, показывал упражнения для концентрации, для тренировки выносливости. Он рассказывал об основных соках человеческого организма, например о крови и насыщении тканей, о состоянии, в котором должен поддерживать себя атлет, чтобы выработать выносливость, необходимую для участия в Играх. Для этого можно использовать ходьбу, греблю, бег на длинные дистанции. Ландшафт при беге — это то, что тренеры называют «территория боли».

— Мальчиком мне говорили, что там, в этом тайном месте, обитает молчаливая богиня. Ты узнаешь это место, когда боль станет невыносимой. Имя богини — Победа. Посмотрите вокруг, братья. Сейчас мы находимся именно в таком месте. И эта богиня сейчас с вами. Даже здесь, друзья мои, мы можем вверить себя ей, и она поднимет нас на своих крыльях.

Кто-то донёс на него. Мы так и не узнали, кто это сделал. Сиракузцы на верёвках подняли Лиона наверх и пытали его три дня. Я никогда не скажу, что они с ним делали. Скажу только, что настоящий ужас наступил потом.