Книга Тайны седого Урала - Лев Сонин

Прекрасный камень часто оказывался вестником беды, так что совсем не случайно легендарный перстень Поликрата был украшен огромным изумрудом. Геродот, записавший предание о Поликратовом перстне, сообщает, что гранил камень, делал золотую оправу и вырезал печать Поликрата — лиру, окруженную пчелами, — известный античный мастер Теодор и что знаменитый перстень стоил столько же, сколько все царство Поликрата, — остров Самос. Всю жизнь царю необыкновенно и неотступно везло, и в этом было что-то страшное: ведь человек, которому все удается, обычно добром не кончает. Желая помочь Поликрату, его друг и союзник египетский царь Амасис посоветовал расстаться с тем, что ему всего дороже. Поликрат послушался и выбросил в море бесценный перстень. Но вскоре рыбак-самосец поймал очень крупную и красивую рыбу и отнес ее на царскую кухню. Из ее желудка извлекли царский перстень. Поликрат понял, что это конец. И действительно, смерть его была ужасна…

Счастливый или несчастливый камень изумруд — однозначно, наверное, не скажешь. Но вот красота камня, бесспорно, завораживает всех. Считается, что добывать изумруд в промышленном, так сказать, масштабе люди стали где-то за две-три тысячи лет до нашей эры. Места его добычи и сегодня в мире наперечет. А в ту пору, полагают, единственным местом, откуда шел изумруд на рынки всего света, были залежи на северо-востоке Африки. Их обнаружили египетские рудознатцы в песках Аравийской пустыни, между берегами Нила и Красного моря, и развернули здесь обширную систему разработок, протянувшуюся на многие километры вплоть до берегов Средиземного моря. Археолог М. Кайо вновь открыл их миру, ведя в этом месте раскопки в 1818 году. Кажется, с его же легкой руки древние выработки стали называть копями царицы Клеопатры. Властительница Египта была страстной поклонницей изумрудов, и, по многим свидетельствам, большая часть извлеченных из аравийской земли камней пошла на украшения для самой Клеопатры, ее приближенных, а также для убранства храмов и дворцов. Трудно поверить, но существует предание, что в египетском лабиринте была установлена статуя бога Сераписа, вырезанная из цельного изумруда высотой не менее девяти локтей (то есть почти четыре метра!). Римского поэта Марка Аннея Лукана восхитили украшенные изумрудами двери покоев, в которых царица Клеопатра принимала Юлия Цезаря. О богатстве ее нарядов со смарагдами ходили легенды по всему Древнему миру.

Может быть, благодаря заразительному примеру Клеопатры мода на изумруды стремительно распространилась среди сильных мира сего. Близорукий Нерон повелел выточить для себя специальную линзу из смарагда, чтобы наблюдать через нее бои гладиаторов. Знатные римлянки носили роскошные уборы с изумрудами. И уж после того, как Марк Аврелий изобрел специальный головной убор римского правителя — корону, в число украшающих ее самоцветов решительно и навсегда вошел изумруд. Он блистает в английской короне Святого Эдуарда, в великолепном праздничном уборе австрийской императрицы Елизаветы, даже римские первосвященники;не смогли устоять перед этой модой. Папа Юлий II приказал изготовить себе тиару из золота и драгоценных камней. На нее пошло множество отборных жемчужин, около девятнадцати тысяч бриллиантов, но главным ее украшением был ограненный в цилиндр дюймовый кристалл изумруда, синклитом ювелиров единодушно признанный лучшим из существовавших в то время эмеральдов.

В XV веке мода на изумруды захватила и правителей Руси. Еще Иван III и Иван Грозный почитали смарагды и усердно набивали ими свои сокровищницы. Позже, когда российский престол после разрушительной смуты был передан Михаилу Федоровичу, первому государю из рода Романовых, было решено подкрепить непрочный еще авторитет нового самодержца выразительными знаками царской власти, подобающими его сану. Для торжественного «большого наряда» юного царя были изготовлены венец и скипетр, а их навершия были выточены лучшими иностранными ювелирами из замечательных по красоте крупных кристаллов изумруда.

А когда в Берлин приехал внук Михаила Федоровича Петр I, в дар высокому гостю преподнесли перстень, украшенный опять-таки крупным изумрудом, на котором искусными немецкими мастерами был вырезан российский герб с полным титулом государя. Этот перстень, как редкую и драгоценную реликвию, Петр повелел выставить в своей кунсткамере. Все это были заморские, не русские камни. И хоть такие авторитеты Древнего мира, как Геродот и Плиний, считали лучшими на земле скифские изумруды, все-таки до XVI века практически единственным источником, откуда драгоценный зеленый камень поступал к ювелирам всего мира, были «копи царицы Клеопатры». А в XVI веке испанские и португальские конкистадоры добрались до изумрудов Центральной Америки. «Просвещенные» европейцы грабили сокровищницы правителей, храмы и могилы ацтеков и майя. Караваны судов с драгоценной добычей потянулись в метрополию. Не всё, конечно, доходило до Европы. Сохранилось свидетельство, что Эрнан Кортес сокрушался о гибели пяти громадной ценности крупных изумрудов чистой воды во время кораблекрушения у берегов Алжира. Поток изумрудов из Нового Света значительно усилился после 1555 года, когда конкистадоры, подавив сопротивление индейцев племени мюзо, прорвались к богатейшим месторождениям драгоценного камня на территории нынешней Колумбии. Здешние изумруды были отменного качества — не то, что трещиноватые, слабоокрашенные смарагды из истощенных за тысячелетия «копей царицы Клеопатры». Американский камень на долгие триста лет стал монополистом на ювелирных рынках мира. До той поры, как были открыты уникальные залежи изумрудов на Урале.

Открытие на Токовой

Карамзин в своей «Истории государства Российского» приводит летописный факт: будто бы некий инок Мефодий преподнес Борису Годунову вывезенный им откуда-то с Камня большой смарагд чистого зеленого цвета. Царь Борис повелел огранить тот камень; за работу взялся венецианский шлифовщик и ювелир Франциск Асцентин. В 1600 году заказ был выполнен: мастер отшлифовал кристалл и вырезал на нем распятие Христово. Довольный царь наградил ювелира собольей шубой, горлатной шапкой и сотней червонцев.

В 1669 году случилась другая сенсационная находка. Царев рудознатец Дмитрий Тумашев, охотясь на гусей в междуречье Невьи и Режа, в зобах убитых птиц обнаружил… несколько самоцветов: «два изумруды камени, да три камени с лаловыми искрами, да три камени тумпасы». Редкостные находки так его обрадовали, что он сразу махнул в столицу на доклад к государю, никому не доверив везти ошеломляющую новость. Но после он, сколь ни пытался, не смог найти изумрудную залежь. Так и остался в недоумении.

И после случались находки отдельных кристаллов. Изредка их обломки попадались, например, в россыпи галек неприметной уральской речушки Вагран, о чем сообщает минералог В. Севергин в своей книге, вышедшей в конце XVIII века. Но интригующие знаки так и не были разгаданы. Дагоценный клад не давался в руки.

Неудачи искателей изумрудного клада на Урале позже получили вполне убедительное объяснение. Вот что по этому поводу было написано в 1862 году: «Только крайность или слепой случай могли занести человека в тот дикий угол Екатеринбургского уезда, где природа вложила в недра драгоценный камень. Все пространство, начиная от Пышминского завода до изумрудных приисков (40 верст), покрыто сплошным лесом, рядом небольших ключей, горных речек и, главное, болотами, которые не просыхают в самые жаркие летние дни; оттого переход этого пространства, даже в лучшее время года, чрезвычайно труден, а во время дождей возможен только верхом; кроме того, по случаю часто свирепствующих ветров в этой местности, проезжая тропа совершенно заваливается деревьями и много стоит трудов, чтобы сколько-нибудь расчистить ее после бури…»