Книга Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона - Константин Писаренко

6 (16) по 30 ноября (10 декабря) 1658 г. и завершилась первая кампания против Выговского. Гетман запросил пощады.

Вот тут-то и сказалось отсутствие рядом с Алексеем Михайловичем мудрого и авторитетного советника. Неофит в делах управления, царь учился сему искусству на собственных ошибках. В 1658 г. он оплошал по-крупному дважды. Первый раз, когда из лучших побуждений (лишь бы избежать впутриукраинской распри!) амнистировал Выговского. Вторым промахом стало страстное желание замириться со шведом с каким-нибудь земельным приращением для России. Потому на конференциях в Валиесари, под Нарвой, открывшихся 17 (27) ноября 1658 г., главенствовал не боярин Прозоровский, а думный дворянин Ордин-Нащокин, мечтавший о русском плацдарме на Балтийском море. Настаивая на уступке Москве либо Ивангорода, либо Орешка (Нотебурга), Афанасий Лаврентьевич завел конгресс в тупик. Шведы категорически отвергали ревизию столбовских границ. 25 ноября (5 декабря) Нащокин запросил у царя дополнительных полномочий. И вот он, господин Случай. В Москве после непростых консультаций Алмаз Иванов убедил Алексея Михайловича в том, что ликвидация второго фронта сейчас важнее портов на Балтике.

7 (17) декабря монарх позволил, чтобы в Валиесари «по самой по последней мере с свейскими послы помирилися по столбовскому договору». 11 (21) декабря гонец вручил санкцию Ордин-Нащокину. Но… тот уже обсудил с Бьелке вариант перемирия с сохранением добытых завоеваний и практически не встретил с той стороны возражений. Правом на заключение прочного мира, крайне нужного России, любимчик государя, грезивший о море, естественно, не воспользовался, и 20 (30) декабря 1658 г. обе делегации условились о трехлетней передышке в войне.

Афанасий Лаврентьевич прекрасно понимал, что результата достиг слишком скромного, и боялся вызвать недовольство государя. Оттого и осмелился на лукавство. Посылая 21 (31) декабря в Москву с «радостной» вестью жильца Семена Ивановича Бестужева, предупредил, что в реляцию послы не вписали срок действия соглашения, а потому, «буде про то в Посолском приказе спросят, и ему б сказать, что учинено перемирье на дватцать лет». Бестужев исполнил все в точности, и уловка, похоже, помогла. Алексей Михайлович 26 декабря (5 января) засиял от восторга, услышав от курьера о двадцати годах. Потом, правда, энтузиазм поубавился. Не воевать двадцать лет обязалась лишь Россия, а Швеция — три года. Тем не менее монарх на хитреца не разгневался. Воевода, конечно, сплутовал, да не обманул. Посему царскую милость Ордин-Нащокин не утратил, а вот стране пойманный им «журавль в небе» аукнулся большой кровью, причем еще до истечения трехлетней паузы.

Имелась у второго Романова и третья ошибка, формальная. На переговорах с поляками в Вильно тема избрания польским королем Алексея Михайловича без каких-либо гарантий главенствовала, как и прежде. Между тем послы из Варшавы пожаловали на финальный раунд только 16 (26) сентября, единственно для того, чтобы выиграть время для подхода к столице великого княжества литовских войск гетмана П. Сапеги и польских гетмана Гонсевского. Поляки достигли намеченной диспозиции 27 сентября (7 октября), литовцы — в первых числах октября. Впрочем, разгром русской армии под Вильно не состоялся по вине воеводы виленского Ю.А. Долгорукова. Стоило 9 (19) октября 1658 г. послам разъехаться ни с чем, 11 (21) октября россияне первыми атаковали неприятеля, решив бить по частям. Начали с Гонсевского, которого и сокрушили наголову, пленив самого гетмана. А Павел Сапега, услышав о баталии, ретировался к Неману.

Победу омрачило одно. Возобновление войны с Польшей спровоцировало в областях Литвы с католическим большинством партизанскую войну. И Долгоруков, осознав это, 19 (29) октября повел костяк армии в безопасные православные районы. 7 (17) ноября 1658 г. они, а вместе с ними и русское посольство Н.И. Одоевского, добрались до Шклова, откуда позднее из-за нехватки провизии перебазировались под Смоленск. В результате Москва более не контролировала половину княжества Литовского. Гарнизоны в Вильно, Гродно, Ковно, Минске, Слониме, Новогрудке и иных городах на западе Белой Руси фактически перешли на осадное положение. Понятно, что такой финал от инструкций Одоевского никак не зависел. Поляки, заполучив на южном фланге союзников в лице Выговского и татар, уклонились бы от диалога по-существу при любом раскладе. К тому же часть казаков обороняла города на востоке Белой Руси — Мстиславль, Рославль, Чаусы, Кричев, Старый Быхов, покоренный полком Ивана Нечая в 1657 г. Теперь их предстояло снова освобождать. Чему посвятили целую кампанию, кампанию 1659 г.

Медленно, шаг за шагом, отряды окольничего Ивана Ивановича Лобанова-Ростовского изгоняли сторонников шляхтетского гетмана из смоленских городов. К лету заняли все, кроме Старого Быхова. Этот крепкий орешек на Днепре помимо храброго Нечая оберегал брат Выговского Самойла. Приковать к себе русских сумели на полгода. Но в ночь на 4 (14) декабря 1659 г. измученный блокадой гарнизон капитулировал, не выдержав штурма. И Нечай и Самойла Выговский попали в плен. Ну а гетман Выговский в 1659 г. попытался взять реванш, заручившись помощью крымского хана и польских наемников. 7 (17) февраля «прелестными писмами» принудил к сдаче Миргород, затем блокировал Зеньков. Под ним и застрял. Россия ответила выдвижением мощной двенадцатитысячной группировки князя А.Н. Трубецкого в дополнение к зимовавшему у Лохвиц войску Г.Г. Ромодановского и Ф.Ф. Куракина аналогичной численности. Объединенная армия 20 (30) апреля осадила Конотоп, ставку полковника Г. Гуляницкого.

Здесь и произошло генеральное сражение. Выговский не просто кинулся на выручку своему представителю на Левобережье, а намеревался уничтожить русскую армию как боевую единицу. Однако положиться мог разве что на татар и поляков. Казаки шли в бой крайне неохотно. Оттого и конотопская битва, длившаяся несколько дней, с 28 июня (8 июля) по 10 (20) июля, превратилась в пиррову победу гетмана. Она вымотала татар и поляков — истинных избавителей Гуляницкого. Ханская кавалерия заманила и порубила в засаде авангард С.Р. Пожарского. Немецкие «рыцари» отбросили к Конотопу заслон Г.Г. Ромодановского. Сообща «иноземцы» четыре дня безуспешно прорывали русские шанцы близ городских стен и в конце концов заставили Трубецкого 2 (12) июля ретироваться к Путивлю. Затем дня четыре налетами тревожили ощетинившийся пушками и мушкетами русский обоз, медленно откатывавшийся на восток. Потери понесли невосполнимые. Так что финал трехнедельной осады Гадяча в июле-августе поляками, татарами и казаками вполне логичен: слухи о разбойных рейдах донского казачества на крымском побережье увели Мехмеда IV Гирея домой. Боеспособность обескровленных шляхтичей упала почти до 1гуля. Казаки воевали из-под палки. И нет ничего удивительного в том, что А.Н. Трубецкой, перейдя в контрнаступление 4 (14) сентября, с противником практически не сталкивался. Уже 24 августа (3 сентября) в русское подданство возвратился Переяславский полк Тимофея Цецюры, 1 (11) сентября — Нежинский Василия Золотаренко, 3 (13) сентября — Лубенский Якова Засадко. К 7 (17) сентября за Россию «проголосовали» все черкасские полки, в том числе и «заднепровские». Так что 27 сентября (7 октября) 1659 г. Трубецкой занял Переяславль без боя, под звон колоколов. Там 17 (27) октября гетманскую булаву от отрекшегося Выговского унаследовал избранный на казацкой раде Юрий Хмельницкий. Лояльность «черкасе» простиралась до того, что размещение русских гарнизонов в Нежине, Чернигове, Брацлаве и Умани помимо Киева никто не опротестовал.