Книга После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV - первой четверти XVI вв. - Александр Лаврентьев

В начале 1493 г., «генваря в 29 день» из Москвы походом на занятые «литвой» Мещовск и Серпейск выступили воинские формирования великого князя во главе с воеводой князем М. И. Булгаковым, поставленным во главе Большого полка, а также полки рязанских и верховских князей. В принятом на Руси иерархическом порядке командования вооруженными силами первый воевода Большого полка являлся главнокомандующим, однако на этот раз согласно формуле, занесенной в Разрядную книгу, во главе армии стоял не московский воевода, а младший рязанский племянник Ивана III: «князь великий (Иван III. – А. Л.)… в Литовскую землю послал… сестрича своего князя Федора Васильевича резанского, а с ним великого князя Ивана Васильевича резанскова же воеводы… со многими людьми».

В объединенной армии рязанские полки сохраняли самостоятельность и должны были «быть подле Болшого полку, где пригоже». Третья составляющая армии, отправленной «на Литву», Верховские князья со своими полками, также не включались в общий разряд и могли «быть… где похотят», но, что важно отметить, не с Большим полком, а со следующими за ним по иерархии полками, Правой или Левой руки[748]. «Честь» рязанских князей, ближайших родственников московского князя, была как видим «не в версту» положению служилых князей Верховских княжеств.

Дружины, вооруженные дворы удельных князей составляли во второй половине XV – начале XVI вв. особые полки в великокняжеской «рати», отдельные подразделения, сохранявшие подчинение собственным суверенам и не входившие в структуру московской армии[749]. Закрепленное договором 1483 г. совместное московско – рязанское «ведение» Мечи декларировало паритетное, а не подчиненное Москве участие Рязани в деле защиты южных границ Руси. Самостоятельно высылавшиеся в конце XV в. великим князем рязанским Иваном Васильевичем «сторожи на поли» из рязанских детей боярских, «которые стерегут християнство от бесерменства», упоминаются в дипломатической переписке Москвы и Вильно[750].

В то же время совершенно очевидно, что в жизни основная тяжесть «ведения» и политическая ответственность за ситуацию в регионе приходились на Москву. В апреле 1508 г. хан Ногайской орды, планировавший набег на литовские земли, попасть куда из мест постоянных кочевий ногаи могли только переправившись через Волгу и Дон, заручился для свободного прохода русскими «украинами» разрешением союзника, великого князя московского Василия III. В грамоте, отправленной из Москвы «в Ногаи», хана обязали «как придет к Дону, послати к великому князю (Василию III. – А. Л.)… с тем, что пришли к Дону, чтобы великому князю ведомо было… Да как выйдут к Дону… заказали своим людем накрепко, чтобы… великого князя людем украинным никакова лиха не чинить»[751]. Как видим, в известность о своем передвижении на Верхнем Дону ногаи должны были ставить не обе стороны договора 1483 г., а только Москву, и на южном пограничье Руси, у Дона в это время уже имелись какие-то «люди» великого князя московского.

Летом 1501 г., в ответ на просьбу крымского союзника Ивана III, хана Менгли Гирея, помочь ему в борьбе с Большой ордой «Шихмата царя» в районе р. Тихая Сосна, московский князь послал в помощь крымской орде московскую рать из служилых татар – «царевых уланов», а «великой княине резанскои (вдовой Агриппине Васильевне Бабич – великий князь рязанский Иван Васильевич скончался в конце мая 1500 г.[752] – А. Л.) велел…послати воевод Сумбула Тутыхина да Микиту Инкина Измаилова, а князю Федору (Федору Васильевичу Рязанскому. – А. Л.) велел послать Матвея Булгака Дементьева»[753].

Если высказанное И. А. Тропиным предположение о принадлежности Елецкому княжеству правобережья Дона вплоть до устья р. Воронеж верно[754], то земли по Тихой Сосне оказывались в непосредственной близи от московской «отчины», Ельца и «всех Елецких мест» или даже входили в состав бывшего Елецкого удела. Совместный выход московских и рязанских полков на Тихую Сосну, в таком случае, мог быть не только ответом на просьбу крымского союзника великого князя московского о помощи, но и реализацией договоренностей 1483 г. о совместном «ведении» Мечи.

В декабре 1502 г., как и в предыдущем случае, рязанские полки с собственными воеводами, отдельно «великие княгини рязанские воевода Яков Назарьев» и отдельно «князь Федоров воевода Васильевича Рязанского Чавка Васильев сын Дурнова», приняли участие в походе объединенной рати «князей с Северы», Василия Ивановича Шемячича, И. С. и В. С. Одоевских, И. М. Воротынского, «на Литовскую землю»[755].

«Князья с Северы» разрядных записей – перешедшие на московскую службу потомки удельных Верховских князей литовско-русского пограничья, к числу которых, кроме проименованных, относились СИ. Стародубский, Трубецкие и Белевские.

За перешедшими на московскую службу верховскими князьями, новыми «слугами» великого князя, согласно завещанию Ивана III (1504) была оставлена часть наследственных уделов, в которые «чересполосицей» внедрили владения пяти сыновей великого князя московского, Василия, Юрия, Дмитрия, Семена и Андрея Ивановичей, получивших основные владения в других местах великого княжества. Как отмечал А. А. Зимин, сделано это было с единственной целью, обязать княжичей лично участвовать в обороне южных и западных рубежей. По неписанному праву, полагал исследовватель, служилые князья обязаны были принимать участие только в тех войнах, которые затрагивали их непосредственные интересы как формальных держателей определенных территорий[756]. Кстати, в том же 1501 г., после противостояния на Тихой Сосне «Шиг Ахмед царь пришел… к Рыльску», и именно «князья с Северы», С. И. Стародубский и В. И. Шемячич, вместе с московскими воеводами «пошли против них», «а мы, – писал Иван III хану Менгли Гирею, – приказали князем нашим и воеводам… недружбу чинить»[757].