Книга Повседневная жизнь французов во времена религиозных войн - Жан Мари Констан

Конец Лиги и лигистов

Апогеем борьбы Лиги стало, без сомнения, убийство Генриха III, совершенное 1 августа 1589 года монахом-якобинцем Жаком Клеманом. Известие о смерти короля парижане встретили как известие о пришествии Спасителя, восприняли его как знак, ниспосланный самим Небом в ответ на их религиозное рвение и манифестации в поддержку истинной веры.

Но на смертном одре Генрих III при поддержке части дворян и полководцев — протестантов и католиков-роялистов — признал Генриха Бурбона королем. И теперь армия Генриха IV, бесспорно, наделенного талантами и стратега, и тактика, одерживала над лигистами одну победу за другой, отчего многие из них пали духом. 21 сентября 1589 года лигисты потерпели поражение при Арке. 1 ноября армия Генриха IV захватила несколько парижских предместий, в ноябре и декабре отвоевала Леман и большую часть территорий на западе, 14 марта 1590 года одержала победу при Иври в долине Эра, в июле взяла Сен-Дени и — самое главное — почти пять месяцев, с апреля по август 1590 года, осаждала столицу.

Осада стала тяжелым испытанием для парижан. Они терпели лишения, ели дурную пишу, «народные супы», которым кормили их испанцы[14], отражали атаки королевских войск и старались не верить слухам о предательстве. Власти и руководящие советники Лиги поддерживали боевой дух парижан молитвами, шествиями, преследованием подозрительных, беспощадной борьбой с теми, кто пытался организовать черный рынок и припрятывал продукты. Не обошлось без выступлений недовольных. Например, 8 августа 1590 года мятежники выступили «за хлеб и мир», 20 августа 1591 года был подавлен «мучной» бунт, третий бунт произошел 30 августа 1591 года, в годовщину снятия осады.

Все эти события не прошли бесследно, революционное движение постепенно принимало радикальный характер. Когда обострилась борьба кланов, было принято решение избрать короля, но для этого следовало созвать Генеральные штаты. Чтобы избежать неожиданностей, надо было установить постоянный контроль над принятием решений и в случае необходимости оказать давление на результаты выборов. Генеральные штаты собрались только в 1593 году, но еще до начала их работы Лига пережила серьезный кризис, получивший название «дела Бриссона».

15 ноября 1591 года, в семь часов утра, мессир Барнабе Бриссон, первый президент Парижского парламента, чиновник, занимающий — после короля и канцлера — третье место в иерархической системе Французского королевства, шел во Дворец правосудия, чтобы открыть заседание парламента. Он был задержан группой лигистов и доставлен в Шатле, в палату совета, где собрались все сорок ее членов во главе с комиссаром Лушаром, а также адвокаты Амлин, Кошри и инициатор ареста, магистрат Большого совета Морен де Кроме.

До этого времени лигисты не считали президента Бриссона своим противником. Он добровольно присоединился к движению и после чистки парламента, организованной Бюсси-Леклерком, 16 января 1589 года получил пост первого президента парламента. В любом случае он мог считаться верным попутчиком лигистов, однако, как известно, лигисты инстинктивно испытывали недоверие к занимавшим высокие должности магистратам, постоянно подозревали их в измене и внимательно следили за каждым их шагом. 1 апреля 1591 года они провели вторую чистку парламента и Счетной палаты, изгнав оттуда последних чиновников, подозревавшихся в симпатиях к роялистам и политикам.

Процесс Бриссона хотели сделать показательным, и адвокат Амлин взял на себя роль общественного обвинителя. Президента парламента обвинили в измене. Будучи опытным юристом, автором ряда научных трактатов, посвященных вопросам права, Бриссон блистательно защищался. Но все было напрасно. Амлин вынес ему смертный приговор. Такая же участь ожидала советника большой палаты парламента Ларше и советника Шатле Тардифа.

Палач не хотел приводить приговор в исполнение без постановления суда, но ему пригрозили расправой. И до наступления полудня все трое были повешены. Чтобы сломить своих противников, лигисты не позволили снять казненных с виселиц и рядом с ними повесили огромную табличку с перечислением проступков повешенных. Но эта казнь не произвела на парижан желаемого воздействия. Толпа отвернулась от виселиц и в молчании разошлась. Некоторые, осмелев, открыто выражали свое негодование, то тут, то там вспыхивали ссоры. Впервые акция, организованная Комитетом шестнадцати, провалилась, не встретив поддержки народа. Парижане устали от гражданской войны и жаждали мира.

Лигисты не собирались складывать оружие; они опубликовали списки противников с соответствующими пометами возле каждой фамилии: «повешен», «заколот», «изгнан». Таким образом они пытались запугать «политиков», которые поддерживали связь с Генрихом IV и хотели поскорее заключить с ним мирный договор. А так как народ тоже хотел мира, то положение лигистов стало шатким. Тем не менее они не отказались от намерения разогнать Парижский парламент, высший орган государственного правосудия, и заменить его чрезвычайным трибуналом.

Герцог Майеннский, прибывший в Париж 28 ноября 1591 года для наведения порядка в своей партии, отверг план организованного террора. Рассказывая об этих событиях, историк Эли Барнави употребил выражение «террор лигистов», проводя таким образом параллель между концом Лиги и падением Робеспьера. Майенн нанес решающий удар. На рассвете 4 декабря он приказал своим людям арестовать Ору, Эмоно, Амлина и Лушара и немедленно, без суда и следствия, повесить их на одной балке в подвале Лувра. Лонэ, Морену де Кроме, Кошри и Крюсе удалось бежать. Вскоре Крюсе поймали, но по просьбе священника Буше помиловали. Вместе с Бюсси-Леклерком он был отправлен в изгнание.

Ору и Эмоно не отличались добропорядочностью, но с Амлином и Лушаром дело обстояло иначе. Амлин был мистиком, истово верующим католиком. Прекрасно образованный, высококвалифицированный юрист, окончивший университет в Тулузе, он, презрев богатства, оставался бедным адвокатом и неутомимым пропагандистом дела Лиги. Странствуя по городам и провинциям под видом то монаха-кордельера, то иезуита, то торговца, он всюду призывал людей поддержать Лигу. Лигисты считали его кристально честным человеком, а священник прихода Сен-Жермен-л'Оксеруа, произнося надгробную речь, назвал его «святым» и мучеником.

В отличие от Амлина, полицейский комиссар парижского Шатле Лушар мистиком не был, однако имел тонкий политический нюх. В частности, он утверждал, что победу Комитету шестнадцати может обеспечить только сотрудничество с принцами. Ценя его политическое чутье, Майенн попытался спасти его, предложив ему перейти на его сторону и покинуть Париж, заняв пост представителя герцога в армии. Лушар отказался, заявив, что не станет предавать сторонников своей партии. И Майенн не стал его уговаривать: «Он хочет быть повешенным! Что ж, пусть его повесят, и не позднее чем через двадцать четыре часа!»

После неожиданного вмешательства Майенна наиболее радикальное и независимое крыло Лиги прекратило свое существование. Оставшиеся члены Комитета шестнадцати были либо ставленниками Майенна, либо временными союзниками, которых обреченный мятеж нисколько не привлекал.