Книга Мама для наследника - Юлия Журавлева

— Почувствовали? — растирая плечи и шею, поинтересовалась я.

— Да. Опознать, принцесса это или нет, невозможно. Но вторая душа в этом теле определенно есть.

— Так вы нам поможете? Отправите меня домой и спасете принцессу?

— Спасать принцесс не по моей части. Я, как ты правильно заметила, женщин не люблю. И помогать никому не собираюсь.

— Вы издеваетесь? — Мой голос пополз вверх. Я что, зря терпела боль и самого чародея?

— Нет, я не издеваюсь и не шучу. А еще я ответил на все твои вопросы, так что теперь в моей палатке тебя точно ничего не держит.

— Лем, — я выдохнула, — если у вас есть личные счеты с принцессой, это не повод не помогать мне. Я уже не говорю, что бросать в беде нуждающегося бесчеловечно.

— Я нуждаюсь в отдыхе, Даяна, честное слово. Не будь бесчеловечной! — Я когда-нибудь его убью, например, сейчас, если он серьезно откажет и выдворит меня вон.

— Почему? Почему вы не хотите помочь, если имеете такую возможность? Даже Дэйс и тот был готов отправить меня домой!

— Так и осталась бы с Дэйсом, — усмехнулся мужчина, — зачем сбегала от такого замечательного и доброго чародея, всегда готового помочь?

— Хватит, — я сжала кулаки, — не время для шуток! Я пришла за помощью к вам, потому что мне больше не к кому обратиться. Это вопрос жизни и смерти, понимаете? Иначе ноги бы моей здесь не было!

— Вот как ты заговорила, — теперь уже откровенно засмеялся Лем. — Знаешь, в чем твоя настоящая проблема? Ты пришла не по адресу. Я могу тебе помочь, но пальцем не пошевелю без приказа моего повелителя. Хочешь помощи — иди к нему, пусть он отпустит тебя сам, и, как только мы вернемся на корабль, я проведу обратный ритуал. Надеюсь, все мои помощники выживут, иначе придется ждать до прибытия в Ниаду, а принцесса может столько не протянуть. Так что иди в соседнюю палатку, дитя мое, и не тревожь меня более.

— Лем, я вас умоляю, — я схватила за руку мужчину, — так правда будет лучше! Для всех лучше.

— А почему ты за всех решаешь? Кто вообще дал тебе такое право? Знаешь, когда ты залезла сегодня в ледяную воду, я глазам своим не поверил. Она бы такого не сделала, не стала рисковать и мочить ноги. Избалованная и капризная, знающая свою цену и уникальность. Да, не худшая из женщин, но и не лучшая. И, видя тебя, я уж было подумал, что не все женщины безнадежны. Хотя бы в других мирах есть те, кто может что-то большее, чем проедать плешь мужьям и просиживать задницы за шитьем. А ты, оказывается, еще хуже, раз хотела по-тихому свалить в свой родной мирок, бросив здесь сына и повелителя!

— Я не могу ему сказать…

Мысль, что придется прийти к Мариару и объясниться, убивала. Я знала, что это трусость и даже подлость. Дома я бы честно выплакала все положенное в подушку. Как, глядя в глаза, сказать, что я готова оставить сына и повелителя, чтобы вернуться домой? Особенно тогда, когда я совершенно не готова?

— Не можешь — оставайся здесь. Разговор окончен.

Лем выдернул руку и лег, укрывшись одеялом, показывая, что больше от него ничего не добиться. Я вылезла из палатки и побрела к себе. Хоть бы раз здесь у меня что-то прошло легко и просто!

Утром все казалось еще хуже: бесконечная тяжелая дорога, ноющие ноги, недосып, головная боль, — с таким набором можно идти в реку топиться. Но, к сожалению или к счастью, у меня такой возможности не имелось. Я надела жилет, положила в него Вовку и пошла. Горы тянулись огромной грядой, ни конца ни края им не видно.

Я молча шагала рядом с Панен, когда к нам подошел Мариар. С недавних пор этот мужчина вызывал у меня такую гремучую смесь нежности и горечи, что даже думать о нем слишком тяжело, а уж видеть и подавно. Но и прогонять оказалось выше моих сил.

— Идем, — повелитель взял меня за руку, — я тебе кое-что покажу.

Мы поднялись почти вплотную к склону горы, и я замерла, пораженная открывшимся зрелищем. Всю землю устилали самоцветы. Камушки, похожие на наши полудрагоценные бирюзу, малахит, аметист и другие, всех цветов радуги раскрашивали землю, будто брызги красок, просвета в которых не видно. Я присела и зачерпнула горсть — небольшие и довольно гладкие, они напоминали леденцы.

— Потрясающе, — заулыбалась я, — настоящее чудо природы!

— Здесь есть действующие вулканы, время от времени они выбрасывают пепел и породу, которая при падении с гор дробится на мелкие осколки. Именно пепел окрашивает песок в темный цвет, — сказал Мариар, довольный произведенным эффектом. — Когда весной льды на вершинах подтаивают, стекающая вода полирует камни, делая их гладкими.

Мы шли по разноцветному ковру; периодически Мариар наклонялся и подбирал самые красивые и интересные камушки, отдавая их мне. Так что за полчаса мой карман весомо оттянулся, на полноценное украшение набралось. Жаль, носить его не доведется.

Мы шли втроем: я, Вовка в жилете-переноске и Мариар, державший меня за руку. Настоящая семья, моя тайная мечта, ее воплощение. Я постараюсь воспринимать это как сон, чтобы, когда проснусь, почувствовать лишь легкую горечь и продолжить жить дальше. Ни разочарований, ни боли утраты. Мариар мог многое рассказать про горы, с двенадцати до двадцати лет он служил в горах на границе с Эйзенфотом, защищая свое государство от всевозможных угроз, начиная от периодических стычек с такими же пограничными отрядами из Эйзенфота, заканчивая бандами разбойников, браконьеров и прочего сброда. Он знал и чувствовал горы, показывал вкрапление разных пород. Потом пошли байки о службе во флоте и борьбе с пиратами. Я толком ничего не запомнила из его рассказа, просто слушала, смотрела и наслаждалась этим моментом. Мариар обещал продолжить рассказ о своей жизни, а свои обещания повелитель Ниады выполняет.

Наверное, стоило поговорить с ним, постараться все рассказать, объяснить. Но мне так хотелось отложить разговор, слишком замечательным получился день. «Вот подойдем поближе к морю — тогда и поговорим», — твердила я себе.

Прошла неделя пешего перехода, изнурительного физически — идти по пересеченной местности очень сложно — и морально. Во-первых, мы ждали нападения, и с каждым днем это ожидание переносилось все тяжелее. Не разворачивали полноценный лагерь, палатку ставили только для нас с Вовкой и Панен, остальные были всегда готовы сорваться и начать отражать удар. Днем чародеи не держали защиту непрерывно, иначе бы вконец вымогались, но постоянно прощупывали подозрительно пустую местность. Давался подобный режим и боеготовность нелегко всем. А еще имелось мое личное во-вторых. Мариар.

Он всегда находился рядом. Повелитель, грозный и суровый, превратился в мужчину, окружившего меня заботой и вниманием. Видя, как нелегко мне идти, он сам, без просьб, забрал Вовку. Смотрелся правитель в жилете очень умильно, особенно тогда, когда начинал разговаривать с сыном, обращаясь к нему, задавая вопросы и сам же на них отвечая.

Каждый вечер я обещала себе: «Все, завтра расскажу о своих намерениях Мариару!» И каждый день снова откладывала разговор. Мне так не хотелось нарушать сложившуюся семейную атмосферу, скрашивавшую и отодвигавшую тяготы перехода на десятый план. Я не жаловалась никогда и ни на что. Если бы не угроза со стороны закатных чародеев, то шла бы и шла хоть месяц, хоть два, одновременно мучаясь и наслаждаясь. Мариар постоянно прикасался ко мне. Держал за руку, обнимал, просто проводил пальцами по волосам, явно испытывая потребность в близости, но дальше не заходил. Я же держала дистанцию, помня о том, кто еще находится в этом теле. И вот, по донесениям отправленных вперед разведчиков, впереди показалось море.