Книга Однажды мы придем за тобой - Олег Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Талисман тем временем тихой сапой забрался на колени хозяйки и, когда она заговорила, поднял голову и сказал совершенно серьезно:
— Вот и ложились бы. Наговоритесь еще…
— А мы точно вспомним все, когда проснемся? — Глаза Льдинки тоже слипались.
— Не волнуйся, я об этом позабочусь, — пообещала рысь. — В конце концов, вы еще не решили, как помочь Олге. Так что…
Пока шел этот диалог, Тень свернулась калачиком, прижав к себе котенка, замерцала и исчезла. Я подумала было, что она применила свою сверхспособность, но почти то же произошло и с моей новой знакомой; Льдинка лишь успела прошептать:
— До утра, девочки. Я засыпа… — и, замерцав, исчезла.
Мы с моей фичей остались вдвоем.
— Я, честно говоря, тоже спать хочу… — сообщила я двойнику своей соседки. — Но боюсь засыпать.
— Почему? — спросила та.
— А если это только сон? Такой хороший…
— Находясь во сне, трудно убедить кого-то в реальности происходящего, — заметила тень Тени, — потому пойду от противного. Допустим, это только сон, но ведь наяву у тебя есть Тень и ваши с ней сверхспособности, правильно?
— Да, — согласилась я. — И что?
— А то, что с таким набором вы можете любой сон сделать явью. Леди Лёд реальна — что тебе мешает ее найти?
— А если наяву она окажется совсем не такой, как во сне?
— Если ты имеешь в виду ее характер, — сказала фича, — то я не понимаю, о чем ты беспокоишься? Характер человека изменяется в зависимости от отношений с другими людьми, разве нет?
— Не знаю, — пожала плечами я. — Мне кажется, ты умнее меня, я многого не понимаю еще…
— Я — это ты, — ответила фича. — Что есть во мне, то и в тебе есть. Мой тебе совет: поспи все-таки. Видишь ли, я ведь тоже хочу встретиться с тобой наяву.
— А это возможно? Расскажи — как.
— Тебе это даже легче, чем Тени. Все-таки Талисман — всего лишь восьмимесячный котенок, и его способности к коммуникации в реале ограничены, тогда как я — программно реализованная система искусственного интеллекта. Просто напиши мне коммуникативный модуль — и можешь со мной общаться в любое время с помощью планшета.
— А я сумею? — усомнилась я. — Никогда не писала коммуникативных модулей, я и тебя из готовых элементов собрала…
— Сумеешь, — заметила фича, подсаживаясь ближе, чем я немедленно воспользовалась, чтобы прилечь, положив голову ей на колени. — Пока ты спишь, я накачаю нужных элементов, а с остальным ты точно справишься.
Я чувствовала, что сон мягкой, ласковой волной накатывал на меня. От фичи пахло теплым молоком и еще чем-то домашним. Я поймала себя на мысли, что не помню запаха своей матери — не знаю почему. Может, потому, что мы избегали такого близкого общения?
— И все равно я боюсь, — призналась я. — Боюсь, что проснусь в отеле и сном окажется вообще все — ты, Тень, Леди Лёд, Немезис…
— Ну, этого точно не произойдет. — Фича осторожно убрала прядь волос с моего лица. — Я существую, и твои подруги тоже. Разве что весь мир — это сон, есть такая философская концепция.
— Хочется найти Леди Лёд и ее Олгу, — пробормотала я, борясь со сном. — А вдруг мы их не встретим?
— Встретите, — обнадежила фича. — Во-первых, я уже установила ее физические координаты…
— А во-вторых?
— А во-вторых, все встречи не случайны, — продолжила она. — Всю жизнь вы шли друг к другу, а Немезис лишь ускорила этот процесс…
Я хотела еще что-то спросить, но волны сна сомкнулись у меня над головой.
— И придумай мне какое-нибудь имя, — послышалось сквозь пелену сна. — У всех имена есть, а я безымянная фича… обидно же…
* * *
Кажется, мы с Тенью проснулись одновременно. Во всяком случае, когда я приподнялась на кушетке, то увидела, что она тоже поднимается — словно отражение в огромном зеркале.
— Слава богу, ты реальна, — сказала я, глядя, как Тень перекладывает мирно дремлющего котенка на подушку.
— А какой я должна быть? — удивилась подруга, но, не дождавшись ответа, сказала: — Слушай, мне такое приснилось!
Я навострила уши.
— Короче, снится мне, что я просыпаюсь среди ночи, — продолжила она, но я ее перебила:
— А меня на месте нет. Ты испугалась и пошла меня искать.
Соседка вытаращилась на меня, словно видела впервые:
— Мммм… ты хочешь сказать… Блин, Дария, это ты изваяла?
— Что? — удивилась я, а потом поняла, о чем она — на моем столике, поверх выключенного планшета, стояла скульптура. Она была немного меньше моих обычных и изображала Тень — точно такую, как я ее видела во сне… в смысле, не ее…
Тень соскользнула с кушетки и взяла статуэтку в руки, а потом слегка покраснела:
— Здорово… только никому не показывай, хорошо?
— Разве что Льдинке, — ответила я. — Если она, конечно, существует.
— А ты сомневаешься? — удивилась Тень. — После того как мы видели, похоже, один и тот же сон?
— …was not all a dream, — сказала я, включая планшет. — Она обещала накачать мне материал для коммуникационного модуля. А я обещала придумать для нее имя.
— Придумала? — спросила Тень.
— Кажется, да. Когда-то у меня была твоя статуэтка. Я тебе рассказывала, помнишь?
Тень кивнула.
— Я называла ее Эсмеральдой. Не возражаешь, если я так назову свою фичу?
— Наоборот, — ответила Тень. — Я только рада буду.
В моем богоспасаемом приюте некогда жил брат Бартоломью. Пробыл он у нас недолго: через несколько лет я узнал, что к нам брат Бартоломью приехал умирать. Когда на шингунском атомном комплексе случился выброс, брат Бартоломью находился в числе тех монахов, кто вызвался принять участие в ликвидации последствий. Через пару лет у него, как и многих других, участвовавших в ликвидации, диагностировали целый букет неоперабельной дряни — белокровие, очаговый рак кожи, рак легких, печени, поджелудочной…
Наверно, брат Бартоломью сильно страдал, но ни разу ничем этого не выдал. Понятно, никаких послушаний на него не налагали, однако он сам вызвался заниматься с детьми, то есть с нами. Брат Бартоломью прекрасно рисовал и пытался нас научить, но у кого-то были проблемы с руками, у кого-то с головой… У меня ни с тем, ни с другим проблем не имелось, зато отсутствовал талант, и дальше «палка-палка-огуречик» не пошло.
Тем не менее нельзя утверждать, что эти уроки оказались совершенно бесполезными, — из них я вынес свои первые знания об анатомии, перспективе, узнал, что такое глазомер и прочая, и прочая. Да и вообще брат Бартоломью был человеком умным и добрым и многим со мной поделился.
