Книга История астрономии. Великие открытия с древности до средневековья - Джон Дрейер

Обратившись в первую очередь к вопросу о форме Земли, мы находим примечательный контраст между Европой и Азией. Во всем исламском мире совершенно отсутствует та враждебность по отношению к науке, которая отличала Европу первой половины Средневековья. Хотя из «Космографии» Закарии аль-Казвини мы узнаем, что некоторые арабы в прошлом считали, будто Земля имеет форму щита или барабана, у нас все же нет никаких сведений о каких-либо гонениях на арабов, утверждавших, что Земля является шаром, со всех сторон которого могут обитать люди. Было ли это следствием того, что воины халифов дошли в своих походах до центра Франции с одной стороны и до границ Китая с другой, в то время как их купцы путешествовали на юг до Мозамбика и на север до центра Азии, это другой вопрос; во всяком случае, сам факт, что Земля является шаром очень малого размера по сравнению с размерами Вселенной, принимался без возражений всеми арабскими учеными, и самая первая научная работа, предпринятая после возникновения арабской астрономии, состояла в определении размера Земли. Она проводилась по приказу халифа Аль-Мамуна на равнине у Пальмиры. Как рассказывает Ибн Юнус, длину градуса измеряли два наблюдателя между Вамией и Тадмором и еще два в другом населенном пункте, название которого умалчивается. Первое измерение дало величину градуса 57, второе – 56¼ арабской мили по 4000 черных локтей, и приблизительное среднее значение – 56⅔ мили – было принято в качестве окончательного результата. Таким образом, окружность Земли равна 20 400 арабским милям, а диаметр – 6500 милям. Другой отчет – Ахмада ибн Абдуллаха, известного под именем Хаббаш Аль-Хасиб, астронома при Аль-Мамуне (которого цитирует Ибн Юнус), утверждает, что группа наблюдателей (их имена не сообщаются) продвигалась по равнине Синджар и нашла разницу меридиональных высот, измеренную в тот же день, равную 1°, в то время как расстояние, которое они прошли, составило 56¼ арабской мили[227]. Вероятно, это два разных измерения. Если «черный локоть» равен египетскому и вавилонскому локтю, равному 525 миллиметра, то арабская миля = 2100 метра, а 56⅔ мили = 119 000 метров – довольно большое число.

Доктрина шарообразной Земли остается неоспоримой в ученом мусульманском мире, хотя любопытное заблуждение о том, что уровень моря в некоторых частях Земли выше, чем в других, видимо, нашло своих сторонников в среде арабских авторов, как и в Европе[228]. Поэтому мы можем сразу же перейти к движениям небесных тел. Аль-Баттани определил долготу апогея Солнца и нашел ее равной 82°17′[229], или на 16°47′ больше, чем у Птолемея. Так как он считал, что нашел значение Птолемея, и так как он принял 54″ (или 1° за 66 лет) в качестве годовой величины прецессии, в расчетах (учитывая, что со времен Птолемея прошло 760 лет) осталась огромная ошибка 79″ – 54″ = 25″ в год. В действительности годовое движение солнечных апсид составляет 11½″, но все же можно сказать, что открытием этого движения мы обязаны Аль-Баттани, хотя он и не объявляет его открытием; фактически он просто приводит свое собственное значение как улучшенное птолемеевское. Даже Ибн Юнус (который нашел 86°10′) не подозревает, что апогей неуклонно сдвигается, но говорит лишь о том, что необходимо внести поправку на прецессию (1° за 70 лет), а также отмечает, что долготу апогея очень трудно определить с точностью[230]. С другой стороны, Аз-Заркали нашел меньшее значение – 77°50′, а так как он нашел и меньшее значение эксцентриситета, он посчитал необходимым допустить, что центр эксцентрической орбиты Солнца описывает меньший круг, по примеру, заданному Птолемеем для Меркурия. Наклонение эклиптики, которое греки нашли равным 23°51′20″, астрономы Аль-Мамуна нашли равным 23°33′ (в 830 г.), Аль-Баттани (в 879 г.) и Ибн Юнус – 23°35′[231]. Когда Аз-Заркали нашел 23°33′, он, а потом и Абуль Хассан из Марокко, пришел к выводу, что наклонение колеблется между 23°53′ и 23°33′, и вера в «трепет» равноденствий придала достоверность этой идее.

Если теперь мы обратимся к Луне, то обнаружим, что арабы никак не улучшили находок Птолемея. Некоторые заметили, что наклон лунной орбиты составляет не совсем 5°, как указано у Гиппарха. Так, Абуль Хасан Али ибн Амаджиур в начале X века говорит, что часто измерял максимальную широту Луны и нашел, что она больше, чем у Гиппарха, но при этом значительно и неупорядоченно варьируется. Ибн Юнус, цитируя это, добавляет, что он сам нашел 5°3′ или 5°8′, тогда как другие наблюдатели говорят, что нашли значения от 4°58′ до 4°45′[232]. Так из-за недостатка упорства и точных инструментов они проглядели замечательное открытие вариаций наклонения Луны.

Однако некоторые утверждают, что арабскому астроному принадлежит и еще более замечательное открытие. В 1836 году младший Седийо объявил, что нашел третье неравенство, вариацию, четко заявленную в «Альмагесте» Абуль-Вафы. В течение нескольких лет бушевали ожесточенные споры касательно достоверности этого открытия, причем Седийо в одиночку отчаянно защищал своего героя и отказывался выслушивать какие-либо доводы, тогда как Био, Либри и другие с такой же настойчивостью утверждали, что Абуль-Вафа всего лишь говорил о второй части эвекции, просневсисе Птолемея. Дискуссия сошла на нет, когда в 1862 году Шаль вдруг подхватил оружие, выпавшие из рук Седийо, и указал, как ему казалось, на некоторые противоречия в утверждении Птолемея. Никто не ответил на вызов до того, как это сделал Бертран в 1871 году; он обратил внимание на несколько неточностей в тексте Абуль-Вафы, которым мы располагаем сейчас, а также показал, что Абуль-Вафа не прибавил свой «мохазат» к просневсису, так как просневсис не был включен в его «вторую аномалию». У нас нет необходимости вдаваться в дальнейшие подробности спора; но, дабы показать, что любое [228] оружие считалось достаточно хорошим для защиты Абуль-Вафы, можно отметить, что Седийо и Шаль пытались доказать, будто Тихо Браге скопировал свое открытие у Абуль-Вафы, так как называет его hypothesis redintegrata. Браге употребил это же выражение, говоря о собственной планетной системе, о которой самым решительным образом заявлял, что она является его оригинальным открытием, и которую активно защищал от других претендентов. В будущем любой, кто хотел бы приписать открытие Абуль-Вафе, лишится всякой надежды, поскольку этот вопрос к настоящему времени тщательно изучен как математиками, так и востоковедами.