Книга P.S. Любимый, завтра я тебя убью - Иоанна Хмелевская

У Юстины и руки опустились, а Кароль прошипел самым страшным своим шёпотом:

— Мне кажется, я чётко сказал. Ты что, оглохла?

— Нет. Но, насколько мне известно, за двумя столиками играют восемь человек. Кто девятый? Выходит, я… и Юстинка…

— Тётя, я все равно в следующую пятницу собиралась на именины к подруге, — поспешила отмежеваться Юстина.

— Тебе хочется знать, как будет с тобой, — насмешливо, но без особого шипения сказал Кароль. — Так вот, из будущих моих гостей по-польски говорят лишь двое — я и переводчица. Остальные — кто по-датски, кто по-шведски, кто по-немецки, кто по-английски. На каком языке ты собираешься с ними общаться?

Буря, разразившаяся в сердце Марины, чуть было опять не испортила с таким трудом налаженное согласие. Переводчица! Та самая Иола, о которой её предостерегла Кристина! Вот до чего дошло! Переводчицу за стол, а её, законную супругу, хозяйку дома — вон?!

Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Марина проглотила ком в горле и почти спокойно произнесла:

— Очень хорошо. Оно даже проще, просто обслуживаешь гостей, а не сидишь ещё за столом, выполняя обязанности хозяйки. Мы с Хеленкой перекусим где-нибудь в уголке.

Каролю удалось скрыть удивление — он почти не сомневался, что его желание вызовет очередной скандал. Он был очень заинтересован в такой деловой встрече в домашних условиях. Даже подумывал — не устроить ли её у Иолы. Но, во-первых, хотелось, чтобы собрались все же в его доме, а во-вторых, не сомневался — в кулинарном отношении Иоле не сравниться с Мариной. А его новые датские партнёры были не только заядлыми бриджистами, но и поесть не дураки, уж об этом он разузнал.

— Прошу тебя на этот раз особенно постараться, — почти спокойно произнёс Кароль. — Буду тебе чрезвычайно признателен.

Марина оживилась:

— Да, будь мне признателен. Я тут такую чудесную накидку из чёрной норки видела в «Панораме»!

Больше Кароль не произнёс ни слова до самого конца ужина.

* * *

Разумеется, Марина не выдержала. Когда Кароль закрылся у себя в кабинете, она пришла в комнату племянницы и принялась изливать ей душу. На этот раз злыдня переводчица!

— Вот как ты думаешь, почему бы ему не завести переводчика, а не бабу? Таскается за ним всюду, как пыль за войском, то есть сама я не видела этой пыли, но так говорят. Откуда мне знать, что она с ним и в Данию не ездила? Вполне возможно, мог и отдельный самолёт для неё нанять. Говорят — молодая и красивая, глазки ему строит, во всем угождает, наверняка пытается его охмурить. А этот жирный кре… а мой легковерный муж, как любой мужик, тут же и спёкся. Ну вот скажи, что мне, бедной, делать? Бросит он меня из-за неё, а мне без него жизнь не мила! И ещё я должна ей прислуживать! Боже, какая же я несчастная!

Юстина наконец решилась высказать своё мнение.

— Я бы могла сказать, чего тётя НЕ должна делать, — решительно заявила девушка, подчёркивая «не».

До тёти не дошло.

— Датского я не знаю, — продолжала она причитать, — но ведь и он не говорит по-датски. Голову мне морочит… Хорошо, пусть я стану кухаркой, но этой девки в доме не вынесу! То есть… я хотела сказать — все вынесу, лишь бы он меня любил, потому как сама люблю его больше жизни. И не знаю, что мне делать.

— НЕ делать!!!

— Ты что кричишь? — удивилась Марина.

— Раз тётя спрашивает…

— Ясное дело, спрашиваю, кого же мне ещё спросить, я уже голову теряю, а нервы стали совсем… Так что ты советуешь? Что следует мне делать?

— Я как раз хочу сказать, чего не следует делать, ведь это же само в глаза бросается.

— Что в глаза бросается?

Юстинка попыталась проявить максимум тактичности, чтобы добиться хоть какого-то результата.

— Мне кажется, тётечке не следует показывать своё недовольство.

— Что же мне, радоваться? Если он меня так… так… трактует.

— А мне кажется, что дядя стал относиться к вам лучше, — возразила племянница. — Не всегда, правда, это проявляется, — честно добавила она. — И все же вы совсем не замечаете хорошего к вам отношения, сразу начинаете плакаться и какие-то претензии высказывать, он и прячется со своими лучшими намерениями, как улитка в раковину.

— Ты о какой улитке?

— Я не об улитке, я о дяде. Вы сами не даёте ему стать лучше, сразу что-нибудь неприятное для него скажете.

— Так, по-твоему, я во всем виновата? — вскинулась Марина. — А я ещё на сочувствие надеялась…

— Да нет же, вы не виноваты! Чтобы выдержать дядюшку, нужны железные нервы, это факт. Но… ладно уж, скажу. Я заметила: чем терпимее тётя относится к нему, тем он делается… покладистее, что ли. Чем вы больше сдерживаете себя, тем лучше. А вы как раз не сдерживаете, причём в самые неподходящие моменты…

— Это в какие такие неподходящие? — перебила её тётка. — Да ты что себе позволяешь!

— Да вы только послушайте, тётечка, — попыталась втолковать тётке племянница, — неподходящими я называю такие моменты, когда дядя в хорошем настроении и говорит нормальным голосом, а тут вы обязательно или какое ехидство отпустите, или с претензией выступите. И напрасно! У него сразу портится настроение, и он становится просто ужасным.

— Вот видишь, ужасным, а ты говоришь… Да разве он когда бывает в хорошем настроении?

— Редко, — признала Юстина. — Но в последнее время чаще. И уже два раза тётечка так ему испортила настроение, что просто плакать хочется! Я сама слышала.

— А сколько раз он мне портил настроение, ты не слышала?!

— Знаю, миллион раз. Но если вы его так любите…

Марина спохватилась. Ну конечно, как же она об этом забыла? Юстинка будет коронным свидетелем в случае чего, надо же её убедить, что она, Марина, любит мужа больше жизни.

— Ну да, — жалобно произнесла она, — в этом все и дело. Ты права, дитя моё, не обращай внимания, у меня иногда вырывается в отчаянии не то, что я хочу сказать. Но я должна терпеть, и я вытерплю! Только вот с переводчицей… прямо и не знаю… Если такое впустить в дом… что мне тогда делать?

— Быть внимательной и заботливой хозяйкой, — посоветовала племянница. — Притвориться, что вы, тётечка, очень рады познакомиться с такой милой особой, о которой слышали много хорошего. И выглядеть чудесно, а уж вы это умеете. Ну и разумеется, такую еду им приготовить, что у всех глаза на лоб полезут. А больше ничего.

Марине идея понравилась. Что ж, она приготовит им пиршество богов, это ей раз плюнуть. А для Кароля такое — бальзам на раны. Пусть и он, и все они видят, как она заботится о нем, как ему угождает. Столько свидетелей! И даже этой выдре придётся давать показания в её пользу.

Марина не только успокоилась, она торжествовала.