Книга Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было началом нападок прессы на командование.
ВОЙНА ГЛАЗАМИ ЧАСТНОГО ЛИЦА
Наконец, я обрушился на лорда Раглана и на генеральный штаб.
Главный военный корреспондент «Таймс» Уильям Говард Рассел, крупный неунывающий чернобородый ирландец тридцати пяти лет, большой любитель вкусно поесть и выпить бренди, находился в экспедиционной армии с самого начала войны. Он заслужил репутацию «своего парня» на солдатских пирушках; рассказы о его многочисленных нелепых злоключениях на войне, сдобренные богатым ирландским юмором, пользовались неизменным успехом у британских военных, не избалованных развлечениями. Рассел находил самый теплый прием в палатках молодых офицеров. В его присутствии те всегда открыто высказывались о своих бедах и страданиях, об опасениях за исход кампании. В отличие от большинства говорунов, сосредоточенных только на собственной персоне, Рассел умел слушать других. Кроме того, он умел хорошо излагать свои мысли на бумаге. Его репортажи, написанные простым, ясным и острым языком, живые и язвительные, охотно читали все мало-мальски грамотные жители Лондона.
Конечно же были и такие, кто не любил его и не доверял его статьям. Их раздражал неизменный оптимизм Рассела, они находили едкий сарказм репортера проявлением дурного вкуса. Их обижали прямые высказывания Рассела в адрес генералов и офицеров штаба. Такие люди старались не замечать его, избегая даже здороваться с ним. «Если сообщить миссис Диксон, – писал отцу офицер 7-го полка, – что корреспондент «Таймс» Рассел ирландец по национальности, она сразу же поймет, можно ли доверять его рассказам».
Капитан Клиффорд высказывался еще более открыто: «Это вульгарный ирландец, католик (которого, впрочем, мало заботят вопросы религии). Но этот человек, несомненно, обладает хорошо подвешенным языком и имеет бойкое перо, прекрасно поет, с удовольствием пьет чужой бренди, готов выкурить столько чужих сигар, сколько ему позволят эти глупые молодые офицеры. Большинство в лагере считает его веселым и компанейским парнем. У него несомненный дар выуживать информацию, особенно у тех, кто помоложе. И я уверяю вас, что не один дворянин задумывался над тем, стоит ли протянуть руку для пожатия джентльмену с такой сомнительной репутацией. Откровенно говоря, он не принадлежит к числу тех, кто пользуется авторитетом и уважением в нашем кругу».
Рассел не скрывал своей неприязни к генералам, которые не удостаивали его даже рукопожатия, и в особенности к лорду Раглану. И у него были все основания для такой неприязни. Так, например, перед поездкой в Крым редактор Джон Делейн уверял Рассела в том, что лорд Хардиндж лично распорядился предоставить ему место на пароходе вместе с гвардейцами. Но когда журналист прибыл в Саутгемптон, выяснилось, что никто понятия не имел о его прибытии. Поэтому Расселу пришлось самостоятельно добираться до Мальты. С большим трудом, с помощью одного из служащих порта Рассел получил место на транспортном судне, отправлявшемся в Галлиполи. В Турции ему отказали в жилье и питании, а когда он обратился к армейскому командованию с просьбой предоставить ему место на пароходе, то вновь получил отказ. «Мне приходится голодать, – жаловался Рассел Делейну, – на случай, если армия остановится лагерем вне населенного пункта, у меня нет даже палатки. Но если бы она у меня и была, я очень сомневаюсь, что сэр Джордж Браун позволит мне установить ее в расположении войск. Все мои попытки получить лошадь не увенчались успехом... Мне приходится жить в свинарнике».
Через месяц Рассел узнал, что Делейну удалось получить для него разрешение жить и питаться с армией. Но к тому времени критические статьи по поводу организации и управления армией рассорили его со всеми старшими офицерами. Несмотря на то что пока еще не назывались конкретные имена, Рассел успел раскритиковать медицинское управление «за постоянное отсутствие внимания к больным», службу генерала Джорджа Брауна «за подготовку к размещению войск в Галлиполи, которую даже нельзя было назвать подготовкой». Службе генерал-квартирмейстера досталось за неудачный выбор места для военного лагеря, а генерал-адъютанту – за постоянное пьянство британских военных, которое «успело превратиться в самое большое зло в армии союзников». Управление войсками было «неудовлетворительным», контраст с французами – «поразительным». Большинство из приведенных Расселом фактов были правдивыми, но журналист не очень удивился, когда купленная им и установленная в лагере легкой дивизии палатка вскоре была унесена ветром. Возможно, это произошло потому, что она была бракованной и не отвечала армейским стандартам. Но многие считали, что это произошло из-за того, что палатка принадлежала грубияну журналисту «этой чертовой «Таймс».
Рассел хотел встретиться с Рагланом, но адъютант командующего заявил, что у генерала нет времени на эту встречу. Журналист навсегда запомнил это оскорбление. «Мне ясно дали понять, – жаловался он редактору, – что Раглан не намерен признавать прессу... Обещания, данные в Лондоне, здесь ничего не стоили».
Рассел был не единственным корреспондентом, которому в британской армии оказали холодный прием. Сомерсет Калторп писал:
«Не знаю почему, но репортеры английских газет очень непопулярны в армии. Они стараются повсюду отыскать недостатки и обвинить в них английские власти, как будто их целью является дискредитировать нас в глазах союзников. Они ко всему подходят критически, пишут обо всем в брюзгливой манере... Несколько дней назад в штаб явились два корреспондента. Они потребовали палатки, еду, лошадей и прочее для себя и своих слуг. Когда им указали, что армия не может удовлетворить такие непомерные требования, репортеры заявили, что оскорблены подобным обращением».
Пытаясь оградить Раглана от внимания назойливого журналиста, адъютанты оказали командующему плохую услугу. Такое пренебрежительное отношение к представителю самой влиятельной газеты в мире было бы немыслимым в современной армии. Однако в те времена не все еще понимали могущество прессы. Еще герцог Веллингтон однажды высказался о газетах как о «нонсенсе» в жизни военных. У Раглана же были основания рассматривать их как нечто гораздо худшее. Он, конечно, не предпринимал попыток избавиться от многочисленных военных корреспондентов или установить в армии цензуру. И это несмотря на то, что прессу можно было обвинить в многочисленных случаях разглашения секретной информации противнику. Он предпочел игнорировать ее. «Единственным способом уменьшить вред, который приносят корреспонденты, – писал он герцогу Ньюкаслскому, – это не обращать внимания на их репортажи».
Если бы он не игнорировал прессу, и особенно Рассела, свет не увидел бы такого количества клеветы, которую пишущая братия обрушила на военных и на самого Раглана. Рассел в своих репортажах пользовался фактами, полученными в беседах с молодыми офицерами. Если бы ему дали возможность увидеть, как работает командующий и его штаб, если бы ему рассказали о фактах откровенного пренебрежения, преступной медлительности и неразберихи в Лондоне, о фатальном несовершенстве структуры военного ведомства, он, возможно, не допустил бы тех ошибочных оценок, которые были характерны для его репортажей. Но прессе было отказано даже в кратких контактах с командованием и штабом. А сам Рассел так ни разу и не поговорил с человеком, в смерти которого, как позже заметил редактор Делейн, «он был в немалой степени виновен».
