Книга Турнир самоубийц - Ян Леншин

Вернее, входило.

Блэткочцам нужен человек из разряда тех, что бреются топором, умываются кислотой и едят раскаленное железо на завтрак.

– Ты наш шериф и к тому же – мэр! – задохнулась Джен от возмущения. – Сделай что-нибудь!

– У меня нет времени на ваши проблемы. Я опаздываю на поезд. Всего хорошего.

Джен растерялась, Нейтан непонимающе хлопал глазами, а Питер с Эдвином пораскрывали рты в едином порыве удивления.

– Ты… ты… просто жалкий неудачник! – наконец обрела дар речи Джен. – Ты бросаешь нас? Да тебя за такое упечь в тюрьму мало!

– Не место этой сволочи в тюрьме, – проворчал Эдвин. – Там приличные люди сидят.

– Не волнуйтесь, я оставлю замену, – Ульрик достал из кармана шестиконечную звезду и протянул оторопевшему Нейтану. – Поздравляю, ты повышен.

Затем сунул коробку с цилиндром Инкогнитусу.

– Держи, на память. А это тебе, – Ульрик отдал Питеру неприятностиметр. – Он мне больше не пригодится.

Блэткочцы молчаливо расступались, давая Ульрику пройти.

– И я вовсе не неудачник, – сказал он Джен, обернувшись на прощание. – Я почти выиграл суд.

* * *

Ульрик изучил расписание. Прямого рейса до Готтлиба сегодня не было, значит, придется делать пересадку в Доваче.

Едва Столица Метеоритов осталась позади, пассажиры начали аплодировать, – благодаря машиниста и богов за то, что удалось покинуть город без помех.

Мокрый снег за окном кончился, салон залило солнце. День обещал быть по-летнему теплым.

На станции Ульрик обзавелся соседями. Новые пассажиры – дородный мужчина в очках, с красным лицом и мальчик лет восьми – заняли сиденья напротив. По виду отец и сын. Мужчина снял запотевшие очки, вытащил из кармана не слишком чистый носовой платок, протер линзы. Ульрик поспешил закрыться купленным на станции «Вестником Готтлиба».

Блэткоч оставался все дальше, но лучше себя Ульрик не чувствовал – старая поговорка про «уровень благополучия» не работала. Возможно, в Готтлибе дела пойдут на лад?

Украдкой Ульрик наблюдал за попутчиками. Мужчина достал смятую газету и принялся читать, тяжело сопя. На столик перед собой он положил раскрытый блокнот, периодически вписывал туда аккуратным, бисерным почерком цифры и делал пометки. Паренек болтал ногами, с любопытством таращась по сторонам. Он был румяный и светловолосый, с ясным внимательным взглядом. Скоро рассматривать пассажиров мальчику наскучило. Улучив минуту, он стащил отцовский блокнот и принялся водить по страницам огрызком карандаша, все так же весело болтая ногами.

Ульрик спешно пролистал все статьи о Турнире Самоубийц, стараясь не вчитываться в броские заголовки, и наткнулся на заметку «Правосудие торжествует». Речь шла о неком Вероникусе Литтлби – мошеннике и аферисте. С фото меж тем грустно глядел Коммивояжер. Обычные лоск и надменность он растерял, будто разом лишился корабля с бесценным грузом лучших в мире щеток, и походил теперь ни на пирата, ни на торговца, а на загнанную в угол мышь.

Вероникус обещал клиентам сменить выданную лотоматоном печать: в отличие от большинства аферистов он правда мог подделать печать, вот только эффект был недолгим. Спустя час буквы блекли и принимали первоначальный вид. Как правило, этого времени Литтлби хватало, чтобы скрыться с деньгами.

В заметке также говорилось, что из-за экспериментов с печатями Вероникус лишился собственной много лет назад. Мошенник это отрицал, заявляя, что печать незаконно сняли во время задержания. Автор заметки предполагал, что полицейские пошли на должностное преступление, чтобы отомстить Литтлби. Ведь доказать его виновность будет трудно – обманутые граждане ни за что не признаются в попытке изменить метку лотоматона, – и скоро злоумышленник мог оказаться на свободе.

Но больше поразило другое. Если верить заметкам, несколько лотоматонов были изъяты, разобраны, а после изучены самым тщательным образом. Ничего нового о машинах ученые не узнали, зато люди, что проходили тест на трех конфискованных аппаратах, ненадолго лишились печатей.

Вот тебе раз. Статью о неудачной облаве на контрабандиста, известного как «господин N», Ульрик читать не захотел и расстроенно улыбнулся газетным листам.

Отец не сразу заметил пропажу – так увлекся чтением какой-то заметки. Когда же он завис над столиком со своей ручкой, будто фехтовальщик, готовый нанести удар, то некоторое время недоуменно моргал, соображая, что к чему. Он даже посмотрел в окно, где по-прежнему ярко светило солнце, будто рассчитывал увидеть блокнот, отчаянно машущий страницами, как птица крыльями, в надежде поспеть за поездом.

Мужчина нахмурился. От толстой шеи к отвислым щекам стала подниматься бордовая волна гнева, будто столбик термометра. «Мятый воротничок расстегнутой на одну пуговицу рубашки – это ноль, – решил Ульрик. – Сжатые в нитку губы – двадцать градусов. Бесцветные глазки за мутноватыми стеклами очков – сорок». Когда температура приблизилась к отметке «пятьдесят» – грянул взрыв.

– Сколько раз повторять: не переводи бумагу зазря, она денег стоит! Кому нужны твои художества, паразит?! Разве в твоем возрасте этим нужно заниматься? Вот приедем домой, я с тобой не так поговорю! Нашел моду рисовать где ни попадя, я тебе…

– Кхм-кхм, – Ульрик раскрыл газету на странице с фотографией победителя Турнира Самоубийц и приветливо улыбнулся. – Хотите автограф?

Столбик термометра незамедлительно рухнул до минус десяти.

– Наша остановка, – пробормотал толстяк, когда поезд начал сбавлять ход, и бережно подтолкнул сына к выходу.

Ульрик поднял с пола скомканный листок. В юноше, что читал у окна газету, он без труда узнал свою скромную персону. Несколько грубых линий не только с удивительной точностью передавали образ, но и заключали в себе то, что люди называют «талантом», а машины выражают в печатях.

Не нужно быть лотоматоном, чтобы понять: мальчика ждет блестящее будущее. Которое его отец, не задумываясь, променяет на пыльную контору и возню с бесконечными отчетами. Парень будет из-под палки учиться в выбранном отцом колледже, а позже уныло плестись на ненавистную работу, слоняться там без дела, сонно клевать носом, рисовать на полях квитанций виньетки, орнаменты, меткие шаржи и карикатуры, которые в лучшем случае украсят страницы местной газеты. А Мехатония недосчитается прекрасного художника, чьи картины заставили бы замереть в восхищении целый мир.

Сквозь стеклянное окошко Ульрик заметил, как в соседний вагон зашли светловолосый мальчик и тучный господин. Последний невзначай встретился взглядом с Ульриком и тотчас попытался скрыть лицо за газетой, некстати напомнив рыцаря ночи.

Поезд вновь набирал скорость. Ульрик знал – несмотря на враждебный настрой отца, парень будет рисовать. Со дня на день он пройдет тест, получит печать «ХУДОЖНИК» или еще какую, и с этой минуты невидимая рука подхватит его, увлекая за собой.