Книга Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

— Думаю, опрокидываемся, — заговорил один, — когда дернуло машину, и она завиляла.

— В дом, вижу, врезается, но вывернулась, — сказал другой.

— Как копьем ударило в левую руку, и бок обожгло, — заговорил раненый шофер, — руль из рук выбило. Хорошо, лейтенант подхватил. В глазах потемнело, ничего не вижу, а лейтенант кричит: «Газуй, браток, жми!» Я, должно быть, уже без понятия жал, и выскочили.

Урывками еще делились впечатлениями. Мы шли в направлении нашего расположения. Ни дороги, ни населенных пунктов по пути. По каким ориентирам шли? Как в песне поется: «Степь да степь кругом…» И так до самого горизонта.

Выехали на какую-то проселочную дорогу. Вдали, в полукилометре показался какой-то поселок. Остановились. Капитан Рустиков с Мишей сверялись по карте. По проложенному маршруту никаких поселков не должно было быть. Видно, сбились с маршрута. Направили в поселок один танк Т-60 для уточнения обстановки. Все слезли с машин, справляли естественные надобности. Хотелось кушать. Увидели, как вдруг вспыхнул наш танк у самого поселка, затем только услышали взрыв. Все так неожиданно случилось, что все остолбенели. Из оцепенения вывели взрывы снарядов, мин, раздававшиеся рядом. Побежали к машинам. Танки быстро рассредоточились. Стали стрелять из пушек по поселку в беспорядке, вслепую. Отходили подальше в степь, стреляя с мелких остановок и ходу. Наша машина отошла метров на четыреста и стала. Танкисты продолжали стрелять по поселку и отходить.

Мы видели, как наш горевший танк окружили мотоциклисты, но близко не подходили. Вдруг увидели, как над танком взметнулось вверх пламя и дым, затем услышали глухой сильный взрыв. Взорвались боеприпасы, и танк разлетелся в клочья. Погибли командир танка лейтенант Гудник и механик-водитель старший сержант Стельмаков. Мы все сняли шапки. Из пушек танков дали залп по поселку и пошли за командирской машиной. Из-за шума двигателей танков не слышали и не видели, как над нами шла «рама». Заметили только, когда стала уходить. Может быть, разыскивала нас. Сейчас пришлет бомбардировщиков. Видал ли «раму» капитан Рустиков? Как ему сообщить об этом? Командир свернул с дороги, и колонна пошла в сторону по кочкам, между небольшими возвышенностями. Наступали сумерки. От места гибели танка ушли километров на сорок.

Свернули в небольшую балку, и командир сказал, что будем здесь ночевать. Перекусили перемерзшим сухим пайком. Ничего не подогревали. Костры разводить не разрешили. Выставили часовых. Мы легли на дно кузова, прижавшись друг к другу, накрылись плащ-накидками. Рядом лежало тело погибшего товарища. Шел мелкий снег, мерзли. Мне не спалось.

Воскресенье, 15 ноября 1942 г. Среди своих.

Продрогли за ночь. Еще в темноте нас раскачали, подняли. С рассветом опять увидели «раму». Не нас ли ищет? Мы затаились. Но она не могла нас не заметить. После ее ухода вышли из балки и на больших скоростях пошли на юг. Над нами раздалась пулеметная дробь, а затем проскочили черной тенью два «мессера». Развернулись и опять пошли на нас спереди. Танки рассредоточились и пошли в стороны от осевой линии. Прозвучала пулеметная дробь. В машине оказался еще один раненный в мягкие ткани бедра. Шли быстро. На ходу с трудом перевязал раненого и уложил его на дно кузова.

После полудня прибыли в расположение нашей роты голодные и озябшие. Перевязал второго раненого повторно. Обогрелись и пообедали. Захватив убитого и двух раненых, группа убыла в Зергента, где еще располагался 2-й танковый батальон. Меня все расспрашивали о походе, что я видел. Я что-то рассказывал. Возбуждение пережитого не покидало меня. И вдруг захотелось очень спать. И я ушел в медпункт. Но сон меня не брал. В памяти калейдоскопом пробегали эпизоды.

Меня выгуляли в приволжской степи и вернули в свою роту. Мог и не вернуться. Пуля-дура могла и меня найти. Впервые почувствовал, что жизнь может оборваться в любой момент. Совсем не нужны чрезвычайные обстоятельства. Любая случайная пуля или осколок. Так просто уходят из жизни мои товарищи. И это может в любой момент случиться со мной. Раньше об этом не думалось. Понял, в какой тревоге за меня родители, брат и сестры. Защемило сердце, полились слезы. Благо я был один, и их никто не видел. Напряжение пережитого, должно быть, спало… Я проспал до следующего дня.

Что бы нас ни ждало впереди, но я среди своих. Я им нужен, и они мне нужны. Мы все одной судьбы, и вместе легче встретить день грядущий.

Понедельник, 16 ноября 1942 г. Затишье перед бурей.

Управление бригады, обслуживающие подразделения и мотострелковый пулеметный батальон находились где-то в районе расположения штаба 51-й армии, которой командовал генерал-майор Трифонов. Часть танковых батальонов оставалась в Зергенте. Туда была направлена от нас группа по ремонту танков. Получили семь старых Т-40 и Т-70 после ремонта. Танки прибыли с экипажами. В бригаде большой некомплект, пополняемся техникой пока слабо. Зато полным ходом прибывают машины с боеприпасами, горючим. Думается, поступило больше, чем нужно танковой бригаде. Выкопанных хранилищ уже не хватает. Прекратили ночные земляные работы по оборудованию хранилищ. Все сгружают открыто в балке. После обеда зашли в медпункт Ген и Саркисян. Интересовались подробностями разведки, в которой я участвовал. По их мнению, был разведан путь возможного передвижения бригады или армии в целом. В том, что предстоят серьезные военные действия, не сомневались. В Сталинграде положение наших войск критическое. Саркисян говорил, что немцы уже пулеметами и автоматами расстреливают наши баржи на Волге у города, что город в основном занят немцами, и наши удерживают отдельные его островки, и если наши не бросят огромные силы, то неминуема катастрофа. Ген заметил, что, видно, немцы также выдохлись, раз не могут взять город, и дело за резервами. Выиграет тот, кто быстрее их подтянет и бросит в бой.

Я все еще не пришел в себя после этого рейда по тылам врага, и товарищи старались успокоить меня, подбодрить.

Вторник, 17 ноября 1942 г. Получаем пополнение.

Прибыл Наумов с партией колесных машин: ГАЗ-АА, ЗИС-5. Личный состав взялся за их обслуживание. Манько и Наумов были заняты машинами, я видел их только возле кухонь во время приема пищи. Я поднял вопрос перед старшиной Николаевым о замене белья личному составу. Понял, что помыть людей не удастся, ибо большинство ремонтников были в Зергенте, а водители в рейсах, да и условий не было. Старшина сказал, что у него есть чистый комплект белья и замену сделает, когда станет официально известно, что мы пойдем в дело, как он выразился. И добавил, что во все времена, и царские в том числе, выдавали чистое белье перед боем, что сделает и он. Пожалуй, думал правильно, но успеет ли?

Среда, 18 ноября 1942 г. Накануне важных событий.

Утром прибыл посыльный из штаба бригады, и с ним срочно убыли командир, замполит, Саркисян и старшина Николаев. Такую представительную группу раньше не вызывали, и мы обсуждали этот факт и решили, что предстоят важные события. И не ошиблись. После обеда приехал командир и замполит, созвали командиров взводов и отделений и сообщили, что бригада выезжает в новый район сосредоточения и что предстоят нам боевые действия. Нашей роте надлежит срочно погрузиться, часть машин отправить для погрузки складов бригады, машину отправить в распоряжение старшины Николаева, который получает для роты продовольствие, снаряжение, зимнюю одежду. Саркисян формирует для танковых батальонов группу технического обеспечения и получает запчасти для ремонта. В его распоряжение также передали машину — танкоремонтную летучку, которую должны направить ему совместно с ремонтниками, старшим которой едет сержант Король. Нам всем приказано приступить к погрузке имущества на машины и ждать команду на марш. И началось. Стали грузить имущество на машины. Нужное и ненужное. Машин осталось мало, и все не вмещалось. Перекладывали, сортировали, что брать, что оставлять. Я, как всегда, определенного места не имел. Рассчитывал куда-нибудь приткнуться.