Книга Музыка для мужика. История группы "Ленинград" - Максим Семеляк

Ветрогоны из группы «Ленинград» в своем теперешнем статусе напоминали проносящуюся мимо машину с мигалкой — ажитация неизбежна, хотя повод не разобрать, но и не суть важно. Шнуров все так же уникален в своем ненормативном драйве, он все так же смешно козыряет ниже пояса, но при этом группа впала во вполне номенклатурное дионисийство; суть нового альбома — это совсем уже какая-то беспробудная лафа из дома вечного отдыха. Дача, баня, пабы.

«Бабье лето» — альбом-пустяк, комплимент от шефа, полная противоположность черствого гитарного «Хлеба». «Ленинград» будто бы испытывал терпение — песни строились на сэмплах из Никулина и Боярского, пародировали Crazy Frog и самих себя — «вот опять уходит телка от меня, от меня, хотя денег до хуя, до хуя». На общем фоне выделялась феерическая композиция «Губошлеп», исполненная совершенно оглушительной глупости, какая встречалась разве что на некоторых номерах альбома «Пуля». Сам Шнуров полагал равной ей по идиотизму разве что песню про сапожника в исполнении А. Б. Джигарханяна. Удача иного толка — это «Life Is Fuck», действительно очень хорошая песня, особенно сильно действующая в ускоренном концертном варианте.

В альбом по каким-то причинам не вошла предназначавшаяся для него (и весьма ударная) композиция «Пусть яйца мешают, я буду танцевать» — в качестве оправдания Шнуров сослался на некоторую сырость материала.

Практически одновременно с выходом «Бабьего лета» я бросил писать сиди-обзоры в «Афише» — собственно, прощальным отзывом и стала рецензия на «Бабье лето». Там, в частности, сообщалось:

«„Ленинград“ практически не дает в Москве концертов (хотя, как показывает недавний прецедент в „Точке“, способностей своих совершенно не растерял), с головой уйдя в пространство корпоративных вечеринок. Это ведь совершенно отдельное пространство — большая нервозная жратва с очень странной публикой, с очень специальной аурой, с очень дополнительными, как выражался в советское время Жванецкий, деньгами. „Ленинград“ всегда чутко реагировал на окружающее безобразие и одновременно был социально близок всякому довольству, и мне кажется, что „Бабье лето“ — это как раз реакция на какую-то вселенскую корпоративку. Песни с пластинки будто специально написаны так, чтобы над ними в случае чего мог просиять спорный приговор караоке: „Вы поете великолепно“.

Уже довольно много лет „Ленинград“ служит универсальным зарядным устройством. С конца прошлого века Шнуров последовательно прибирал к рукам всевозможную публику: богему, бандитов, ментов, журналистов, футбольных фанатов, клерков, олигархов — малых и относительно больших, совершенно разных, мягко говоря, кинорежиссеров П. Буслова, И. Дыховичного, Б. Хлебникова, С. Соловьева и Е. Лаврентьева, телевизионщиков, ценителей девятой „Балтики“ и просто тех, у кого есть мобильный телефон. В этом смысле „Бабье лето“ — это всего лишь расширение пространства гульбы. И, подобно всякому затянувшемуся разгулу, „Ленинград“ периодически (а на новом альбоме довольно часто) достигает тех областей, где уже попросту неинтересно. При этом энергии ничуть не убывает. Это все-таки редкая сноровка — нести ахинею и оставаться живее других».

«Ленинград» действительно не изменился, но корпоративные гуляки были уже не те. В 2007 году любой из резидентов Comedy Club занимал их, пожалуй, больше, чем песни про то, что «нет квартиры и машины нет». «Ленинград» воспринимался ими всего лишь как часть праздничного заказа — что, в общем, было логично, хотя и досадно. Денежная тема, которой Шнуров всегда любил бравировать, начала оборачиваться против него, и Шнур стал свирепеть, поскольку «Ленинград» в его понимании всегда был товаром, но никогда — услугой. Однажды на каком-то дне рождения на Рублевке Шнур, пропев несколько песен, пристально посмотрел в зал и поинтересовался: «А кто вы вообще такие? Не пошли вы все на хуй?» В ответ, впрочем, только рассмеялись. На собственный концерт в «Дягилеве» Шнур пришел с бутылкой коньяка — на входе ее отобрали. Причем охрана сделала вид, что его не узнала. Шнур тоже сделал вид, что ничего не случилось. Концерт не клеился, публика ни на что не реагировала, тогда Шнуров предложил: «А давайте мы больше не будем играть, а будем прыгать». И действительно спрыгнул в зал. За ним по очереди последовали все музыканты, за исключением Барецкого. Концерт продолжался минут тридцать. Заказчики несколько удивились, но промолчали. На следующий день в ресторане «Горки» Шнур не стал даже и прыгать, а просто послал всех присутствующих на хуй и ушел со сцены на второй, кажется, песне. Однако заказчики в «Горках» оказались посерьезнее, чем в «Дягилеве», поэтому сорок тысяч евро пришлось вернуть, причем незамедлительно. В тот вечер еще намечался концерт в «Орленке», но директор Веич от греха подальше отменил его вовсе. Таким образом, общий убыток от шнуровских эскапад составил восемьдесят тысяч — музыканты возвращались в Питер злые как черти.

Иногда шнуровское пьяное остервенение выливалось в абсолютно гениальные концерты — так, например, было на празднике не пойми кого в каком-то нелепом шатре в Екатерининском парке. Для начала Шнура как следует вырвало «Баллантайнсом», после чего он вышел на сцену, с ходу потребовал: «Девки вперед, мужики назад!» — и заиграл телефонную тему из «Бумера». И хотя я слышал эту вещь живьем бессчетное количество раз, и хотя я понимал, что играет ее усталый невменяемый человек, и хотя я знал, что все музыканты думают в данный момент только о том, как поскорее свернуть эту халтуру, ком в горле уже парализовал работу мозга. Передо мной была без дураков великая группа, играющая для трех-четырех десятков случайных зевак один из лучших своих концертов. В «Ленинграде» не было ни грана озорства и кривляния — одно лишь тупое и несомненное величие. За кулисами Шнуров, пошатываясь, предупредил меня: «Если напишешь хуевую книгу про „Ленинград“, я тебя убью». После концерта все потащились в Петрозаводск — Шнур умудрился протащить в поезд свою новую подругу Матильду, у которой не было ни билета, ни паспорта.

Десятилетие группы «Ленинград» прошло без помпы и, как мне показалось, без особой радости — даже несмотря на то, что оно совпало с днем рождения самого Шнура. Ему исполнилось 34 года. Концерт играли в «Б1», теперь уже главном рок-клубе города, визитной карточкой которого стали отвратительный звук и бестолковая охрана. По всему городу висели афиши, народу было хоть отбавляй. Но ликования не получилось. Я подарил Шнурову книжку «Прошу, убей меня!», а участники группы «Ленинград» — факсимильный клочок бумаги с надписью «СЕРТИФИКАТ НА ВСЮ ХУЙНЮ». Концерт прошел нормально, не более того. Никаких приглашенных гостей, никаких сюрпризов, никаких намеков на прошлый репертуар. Разумеется, никого из старого состава, кроме разве что Светы Колибабы — она вышла спеть «Терминатора». Из старых вещей сыграли только «Пулю» — из всего вдовинского репертуара Шнуров только ее и не чурался.

Осенью журнал GQ в очередной раз назначил его человеком года — совершенно неясно, за какие достижения (все произошло в тот момент, когда альбом «Бабье лето» был уже благополучно забыт, а «Аврора» еще не появилась). Ничего особенного не происходило, если не считать того, что Шнуров записал аудиокнигу («Москва — Петушки»), запустил под своим именем линию обуви (с предполагаемым лозунгом «Ботинки „Шнуров“ — похмелья не будет»), а также снялся в кинокомедии «День выборов», где исполнил песню со словами «Выборы-выборы, кандидаты-пидоры». Ужасная правда заключалась в том, что песню написал не Шнуров, а Алексей Кортнев.