Книга Assassin's Creed. Ересь - Кристи Голден

– Мой прекрасный герцог, сегодня я буду с тобой упражняться, а завтра и в последующий день собирай своих людей и призывай других капитанов под мое знамя. Я очень хочу увидеть Париж с близкого расстояния!

Четверг, 8 сентября 1429 г.

Габриэль многое повидал после того, как покинул Вокулер, который бо́льшую часть его жизни казался ему образцом города-крепости. Он видел Орлеан и брал Жаржо.

Но Париж превосходил все города, которые юноша успел увидеть. По сравнению с ним все они были карликами.

Крепостные стены были просто громадные, несомненно самые высокие и крепкие во всей Франции, а возможно, и во всей Западной Европе. Стены взмывали в небо на высоту семи с лишним метров, их башни – на все сто двадцать. В город вели шесть ворот, французское войско решило сконцентрироваться у ворот Сен-Дени и в особенности у ворот Сент-Оноре, поражавших воображение своими размерами – шестьдесят на двадцать пять футов. У ворот были бойницы, узкие окна и щели, через которые солдаты и лучники могли отражать штурмующих город. Также каждый вход в город был снабжен опускной решеткой и подъемным мостом. Наконец, возле каждых ворот были возведены бульвары.

Сейчас, после стольких побед, взятие города стало для Габриэля обыденным делом. Жанна верхом на коне, держа штандарт, подъехала к воротам Сент-Оноре и предложила Парижу сдаться. Ей ответили грубым улюлюканьем. Юноша заметил, что меч она из ножен не вынимала, полагалась на любимое ею белое знамя.

Он и ассасины знали, какой силой обладал меч, но Жанна, казалось, не особенно ценила то, на что он был способен. Но меч оставался с ней, и Габриэль верил в меч и в Жанну.

Французская армия помнила, что помогло им взять Жаржо. Они начали с интенсивной бомбардировки ворот и соединявшей их стены. Защитники Парижа ответили не менее интенсивным огнем. Грохот стоял оглушающий и не прекращался ни на мгновение. Повозки, телеги, вязанки дров – все, что только подворачивалось под руку, летело в крепостной ров.

Герцог Алансонский не принимал участия в атаке. Никто не ждал, что город можно взять за один день, и он со своими людьми готовился к завтрашнему штурму и возводил мост через Сену. Габриэль понимал значимость возводимого моста и был рад, что де Рэ и де Гокур были у стен Парижа, но его волновал вопрос: если перебросить дополнительные силы, поможет это сегодня переломить ситуацию?

Земля рядом с Габриэлем комьями взлетела вверх, его заляпало грязью и кровью. Небольшая группа из свежего пополнения парижского гарнизона, все полные энергии и злости, обрушились на него и горстку французских солдат, окружавших Жанну. Габриэль едва успел поднять меч и блокировать удар рыцаря постарше его и покрупнее. Удар был таким тяжелым, что у юноши едва не выбило землю из-под ног, но он, как учили де Мец и герцог Алансонский, расслабился, позволяя телу быстро собраться. К удивлению рыцаря, его клинок скользнул по клинку Габриэля, не причинив юноше вреда. Затем без видимого усилия Габриэль развернул меч, и клинок рыцаря улетел в сторону. Он даже не успел поднять щит, прежде чем юноша пронзил ему шею.

Габриэль развернулся, готовый отразить новую атаку. И вдруг – вспышка белого света: Жанна была рядом, ее меч высоко поднят, она защищалась, по всей видимости, от «выдержанных» бургундцев. Девушка соскочила с коня и вступила в схватку с врагом, словно была рождена с мечом в руке.

Это было делом одной минуты. Меч Эдема сиял, когда Жанна ударила им по щиту противника. Тяжелый деревянный щит разлетелся на щепки, казалось, он просто взорвался в руке своего владельца. Сияющий меч Жанны вселял ужас в ее врагов и делал их беспомощными, но тем, кто следовал за Девой, он давал покой и уверенность. Бургундец выронил меч и с криком упал на колени, закрывая голову руками, потрясенный увиденным.

Жанна нацелила свой меч на стоявшего на коленях бургундца, дрожавшего от священного ужаса. Она одержала над ним верх, даже не оцарапав его.

«Вот что они имели в виду, когда говорили, что Жанна мечом только защищалась», – понял Саймон.

Меч Эдема обладал большой силой. Предтечи не были образцом совершенства и человеколюбия, и реликвии, оставшиеся после них, были преимущественно оружием. И этот меч Эдема, некогда принадлежавший Жаку де Моле и кто знает, кому еще, несомненно, тоже был оружием. Но особым. Разумеется, это оружие могло убивать, могло вдохновлять французское войско и поражать ужасом англичан, они падали духом, что вело к большим потерям с их стороны. В конце концов, это был меч, а не чаша для причастия, или око, или священная плащаница.

И все же… все же. Меч не разжигал кровожадности – вселял надежду, которая проявлялась как боевое воодушевление. Саймон, как сторонний наблюдатель, в отличие от Габриэля, мог видеть это – меч работал вместе с Жанной, а не на нее. Словно непобедимая сила Девы рождалась из соединения меча и ее ДНК Предтеч. Ей не потребовалось многолетнее обучение, но она владела мечом не просто хорошо, а отлично, могла обезоружить своего врага и заставить сдаться, что соответствовало ее внутренней природе. Чем больше Саймон узнавал о мече, тем больше он был сбит с толку. Если Хэтэуэю удастся выяснить, как восстановить способность меча сиять…

– Во имя Бога, сдавайся! – потребовала Жанна, и солдат, рыдая от страха, поднял руки. Девушка дала знак, чтобы пленника отвели в расположение французов. – Возьми этот меч.

И Саймон понял, что сейчас он видит третий и последний меч из тех, которые, согласно историческим данным, принадлежали Жанне, – меч, отнятый у плененного ею бургундца.

Во время этого короткого поединка Дева выпустила свое знамя из рук. Теперь же она его подняла, спрятала в ножны меч, не оскверненный кровью, и смело направилась к стенам Парижа.

– Парижане! – крикнула Жанна. – Больно Господу и больно мне видеть, как льется французская кровь! Сдавайтесь, и мы не возьмем более ни одной жизни! Если же вы продолжите сопротивление, погибнут многие, кто должен жить!

– Париж никогда не сдастся шлюхе! – раздался грубый крик, и в следующее мгновение Габриэль с ужасом увидел, как стрела вонзилась Жанне в бедро.

В первое мгновение девушка застыла на месте, не выпуская из рук знамени, затем она зашаталась. Сквозь поднятое забрало было видно, как она побледнела. Она беспомощно моргала, опираясь на древко знамени, как на посох. Габриэль кинулся к ней, закрыл ее своим телом, а парижане с радостными воплями и с удвоенным усердием принялись осыпать их стрелами из арбалетов. Габриэль поспешно уносил Жанну с поля боя и громко кричал, взывая о помощи. Де Рэ покинул бой и подбежал к ним с потемневшим при виде раненой Жанны лицом.

– Позаботься о ней, – сказал он Габриэлю. – Сейчас я пошлю тебе своих людей. Возвращайтесь с ней в Ла-Шапель.

Юноша подхватил Жанну на руки, как вдруг девушка подняла голову:

– Нет! Не останавливайте бой! Это пустяк, как в Орлеане… – Ее голова упала, и тело обмякло.

– Иди! – крикнул Габриэлю де Рэ. – Иди!

Спустя несколько часов в Ла-Шапель вернулись де Рэ и де Гокур. Оруженосец Жанны Жан д’Олон успел обработать и перевязать ей рану. Флер и Габриэль ему помогали. Юноша восхищался выдержкой и спокойствием Флер, тогда как его самого по-прежнему подташнивало от вида крови.