Книга Дурная кровь - Лиза Марклунд

– А потом придет кто-нибудь с волосатой грудью и заберет Большой журналистский приз? – Она взялась руками за подлокотники и поднялась со стула. – Надеюсь, вы извините меня, но мне еще много всего нужно сделать.

– Что это у тебя за картина? – поинтересовался Шюман и кивнул в сторону ее рабочего места.

– На ней изображен немецкий художник, утверждающий, что женщины не умеют рисовать.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

Веннергрен задумчиво смотрел ей вслед, пока она удалялась в направлении поста охраны с уродливой сумкой на плече.

– Ты прав, – сказал он. – Действительно было бы прекрасно, если бы нам удалось добиться пересмотра дела в Верховном суде. Пройти с высоко поднятым флагом до самого конца. Как думаешь, успеем?

– Все зависит от того, когда мы закругляемся, – ответил Шюман.

– Прими в расчет и это тоже, – сказал Веннергрен и собрал свои вещи.

Дети заснули поздно, и все из-за солнца на улице, которое сейчас, в начале лета, не спешило отправляться на покой, да еще сказалось ждавшее их завтра окончание учебного года.

Анника странствовала в темноте из комнаты в комнату, пока они не утихомирились, и прислушивалась к лифту, в надежде заранее услышать, что Джимми на подходе. Самолет из Брюсселя задержали из-за грозы.

При этом она постоянно думала о Биргитте, представляя ее в самых противоречивых образах: талантливой, избиваемой, любимой, спившейся…

Внезапно пришедшая в голову Анники идея заставила ее отправиться в гардеробную и отыскать еще толком не разобранный после переезда ящик со старыми письмами и вырезками из газет. Там также лежала коробка с детскими фотографиями.

Она расположилась в гостиной с коробкой на коленях. Мама постоянно собиралась поместить снимки в приличный альбом и нарисовать что-нибудь красивое, но до этого у нее так никогда и не дошли руки.

При исчезающем свете от окна Анника перебирала снимки – бесконечные летние вечера, рождественские праздники, дни рождения. Биргитта, всегда улыбавшаяся в объектив, она сама, смотревшая в сторону. Там нашлась фотография с пляжа озера Таллшён с мороженым и синим одеялом, полотенцами и ее профилем и улыбкой Биргитты… Биргитта в детстве была похожа на кого-то, виденного Анникой совсем недавно…

Дестини, само собой.

Она положила снимки на колени, дала волю слезам.

А вдруг Биргитта никогда не вернется назад, если с ней действительно случилась беда, что тогда будет с ее девочкой?

Ключ заскрежетал в замке, она вытерла щеки и нос.

– Привет, – сказал Джимми тихо и поставил дорожную сумку и портфель на пол в прихожей. – Почему ты сидишь здесь в темноте?

Она улыбнулась ему, пусть он, возможно, и не мог это видеть.

– Как прекрасно, что ты дома, – сказала она.

Джимми шагнул в комнату, сел рядом с ней на диван и поцеловал осторожно.

– Малые спят?

– Только заснули. Все на взводе перед последним днем.

– Я могу пойти с ними, тебе же надо к психологу завтра утром?

Анника выпрямилась, притянула его к себе, поцеловала крепко. Знала, что он почувствует привкус слез.

– Как дела? – прошептал Джимми.

Она свернулась калачиком и ответила:

– Так себе.

Он прижал ее к себе, качал медленно. Она всхлипнула еще несколько раз и успокоилась. Его руки были сильные, они обхватили ее словно стальным обручем, он излучал тепло, и от него пахло потом.

– А как дела у тебя? – спросила Анника.

Джимми вздохнул, немного разжал объятия.

– В Брюсселе все прошло хорошо, но у меня дьявольская проблема с Томасом.

Она подняла на него глаза.

– Я не понимаю, чем он занимается, – стал объяснять Джимми. – Он мудрит со своим исследовательским заданием, настаивает на таком изменении закона, которое гарантированно обеспечит защиту анонимности всем наихудшим интернет-придуркам на вечные времена. Мне пришлось остановить его, я не позволил ему изложить выводы на сегодняшнем заседании правительства.

– И это явно не обрадовало его, – заметила Анника.

– Да, ты абсолютно права, он выглядел так, словно я отрезал ему и вторую руку тоже. Но расскажи, ты что-нибудь узнала о своей сестре?

Анника сглотнула комок в горле.

– Она исчезла целых две недели назад. Директриса магазина, где она работала, забрала назад свое обещание относительно постоянного места, поэтому она пошла в бар и напилась. А придя домой, поссорилась со Стивеном и убежала, после чего они не разговаривали, но общались с помощью эсэмэс, она стыдилась произошедшего и вроде как захотела побыть одна, и потом также искала меня.

Джимми присвистнул.

– Она была в Хеллефорснесе на прошлой неделе, – продолжила Анника. – Я встретила Ролле Ларссона, он видел ее в машине в Мальмчёпинге. И она искала жилье на лето, собиралась снять избушку у своей старой учительницы, пожалуй, подумывала переехать домой… – Она перевела дыхание. – И еще Биргитта звонила в Харпсунд и спрашивала, можно ли снять Лукебю.

Он подул в ее волосы.

– Где ты виделась с Ролле?

– В кафешке в торговом центре уцененных товаров в Хеллефорснесе.

– Он ел что-нибудь повышающее давление?

Анника обвила руками его шею, подумала о круглом лице и радостных глазах Роланда.

– Он, похоже, доволен жизнью, хочет, чтобы мы приехали и покупались у него и Сильвии в Меллёсе.

Джимми поцеловал ее в шею.

– Ты же знаешь, мы все сходили с ума по тебе, будучи подростками.

– А как же Биргитта? – спросила Анника. – Она же была гораздо красивее меня.

– Ты была значительно сексуальнее, – прошептал Джимми.

Они поцеловались снова, с большей страстью, впитывая дыхание друг друга.

Пятница. 5 июня

– И это обычно бывает с тобой? При панических атаках?

Анника скрестила руки и ноги.

– По-моему, да, – сказала она.

– Ты можешь описать развитие событий?

Зачем? Психолог сама ведь видела, как все происходило.

– То, от чего ты страдаешь, называется паническим расстройством. В нем нет ничего необычного, ты далеко не одинока, это случается со многими.

Словно от этого Анника должна была испытать облегчение.

– Я никак не могу понять, почему мне не удается противостоять им, – сказала она. – Я чувствую их приближение, но не в состоянии ничего поделать.

Сидевшая напротив нее женщина явно собиралась спросить что-то, но передумала.