Книга Мальчик, сделанный из кубиков - Кит Стюарт

На следующее утро будильник срабатывает в семь, и я немедленно понимаю, что за всю ночь практически не сомкнул глаз. Вместо этого большую часть ночи я пролежал с широко открытыми глазами, глядя в окно и прокручивая воспоминания. Я, кажется, заново пережил всю нашу с Джоди историю, начиная с самой первой встречи в яблоневом саду, самые первые блаженные месяцы наших отношений, поездку на каникулы, беременность, рождение Сэма. Поразительно, как всю жизнь можно уместить в набор из нескольких кадров и как мы бессознательно выстраиваем из этих кадров осмысленную историю, которая что-то для нас значит. Мы заняты бесконечной редактурой наших собственных историй. Но порой мы ошибаемся. Где-то в глубине души у меня всегда жило подспудное знание, что разрыв с Джоди неизбежен, что мы встали на этот путь еще многие годы назад и ничего изменить нельзя. Приблизительно в половине пятого я понял одну вещь: на самом деле это не так, путь к отступлению был всегда. Все, что для этого нужно сделать, – это начать разговаривать с ней, сказать ей, что я пытаюсь что-то придумать. Что у меня пока нет ответов, но я, по крайней мере, отдаю себе отчет в наличии вопросов. Ну или хотя бы сказать что-то в этом духе, не скатываясь в амплуа эксперта по отношениям из американских ток-шоу для домохозяек.

Час спустя я все еще продолжаю вести внутренний диалог с самим собой, пытаясь четко сформулировать все то, что мне хотелось бы сказать, и одновременно лавируя в плотном потоке машин между закрытыми на ремонт участками и велосипедистами. «Прочь с дороги! – хочется закричать мне. – Я пытаюсь спасти мой брак!» Но вместо этого барабаню пальцами по рулю и буравлю взглядом бампер впередистоящей машины, страстно желая, чтобы она наконец сдвинулась с места.

Съехав с главной дороги и углубившись в жилые кварталы, принимаюсь петлять между рядов припаркованных машин, мимо ребятишек, спешащих в школу в сопровождении своих полусонных родителей. Доехав до нашего дома, нахожу пятачок для парковки на противоположной стороне улицы, и тут вижу, как наша дверь открывается. Ожидаю увидеть на крыльце Сэма в знакомых серых брюках, уже вытертых на коленях почти до прозрачности, и голубой футболке поло, готового к очередному непредсказуемому и непонятному школьному дню.

Однако на крыльцо выходит не Сэм. Это мужчина, которого я не знаю. На нем черный блейзер, темные джинсы-скинни и коричневый шарф в клетку. И тут до меня доходит, кто это. Это Ричард. Он широко улыбается, потом оборачивается, и на пороге показывается Джоди. Они о чем-то говорят, потом он пожимает плечами, а она подается вперед и целует его. Молча смотрю – это оглушительная тишина, ничего более громкого я не слышал за всю свою жизнь; кажется, мои барабанные перепонки вот-вот лопнут. Она какое-то время смотрит на него, потом машет ему рукой и, скрывшись в доме, захлопывает за собой дверь. Ричард прыгает в белоснежную «БМВ» и срывается с места. Он провел здесь всю ночь. Может, даже и не одну. Может, он теперь вообще здесь живет.

Какое-то время сижу неподвижно, вцепившись в руль, не в силах пошевелиться. Потом сглатываю и едва не глохну от звука. Глаза у меня сухие, и я вдруг понимаю, что за все это время ни разу не моргнул. А когда я все же это делаю, то чувствую, как крупная слеза сползает вдоль носа и закатывается в уголок губ.

Очень медленно выруливаю со своего пятачка у обочины, потом напротив дома резко срываюсь места и, набирая скорость, доезжаю до конца нашей улочки. Быстро, слишком быстро проношусь мимо группок родителей с детьми, которые держатся за руки, бегут вприпрыжку, весело болтают. С визгом торможу перед пешеходным переходом, по которому еле ползет, держась друг за друга, чтобы не упасть, дряхлая чета, и с огромным трудом удерживаюсь, чтобы не нажать на клаксон. Едва старики успевают ступить на тротуар, как я с визгом же срываюсь с места и, выбирая объездные дороги и задние дворы, еду к своей цели. К Мэтту с Клер.

В садике перед домом играет Арчи.

– Привет, Алекс! – кричит он, когда я выскакиваю из машины.

Барабаню кулаками в дверь и жму кнопку звонка.

– Сейчас, сейчас, – доносится откуда-то изнутри голос Мэтта.

Он открывает дверь, одетый в свой плохо сидящий костюм из «Маркс энд Спенсер» с кошмарным галстуком в горошек.

– О, Алекс, привет! Что ты тут делаешь?

– Где Клер? – перебиваю я его.

– Она в кухне, но…

Протискиваюсь мимо него и по коридору спешу в кухню. Клер в халате сидит за столом. Рядом с ней в одинаковых высоких стульчиках восседают близняшки.

– Ты сказала мне, что у них нет ничего серьезного! – рявкаю я.

От моего голоса малышки как по команде вздрагивают и удивленно смотрят на меня. Клер оборачивается.

– Что…

– У Джоди с Ричардом! Ты сказала, что между ними нет ничего серьезного!

– Я поняла, поняла. Что случилось?

– Я только что видел, как он выходил из нашего дома.

Теперь и Мэтт тоже пришел на кухню, сопровождаемый Табитой.

– Алекс, – произносит он спокойно, – я не знаю, что случилось, но…

– Зато твоя женушка прекрасно знает!

Я не собирался повышать голос, но меня прорвало и теперь несет.

– Алекс, – повторяет он снова, но на этот раз уже совершенно иным тоном. – С какой стати ты позволяешь себе врываться к нам в дом и кричать на Клер? Что вообще происходит?

Табита, напуганная этим неожиданным сборищем сердитых взрослых, начинает плакать.

– Ты говорила мне, ты уверяла меня, что ничего такого не происходит, что это была ошибка. Так вот, эта ошибка провела сегодняшнюю ночь с моей женой в моем доме!

– Алекс, уходи, – говорит Мэтт.

Он кладет руку мне на плечо, но я стряхиваю ее.

– Я не шучу!

Клер встает со стула.

– Алекс, я понятия не имею, что ты видел, но это не имеет ко мне никакого отношения. И если Джоди даже что-то мне говорила или не говорила, ты думаешь, врываться сюда и орать на меня на глазах у моих детей – удачный способ это выяснить? Какая муха тебя укусила?

На мгновение наступает тишина. Табита обвивает руками отцовскую ногу и негромко всхлипывает. Одна из близняшек колотит пластмассовой ложкой по столику.

– Ты права, – еле слышно произношу я. – Извините меня.

– Выметайся отсюда, – цедит Мэтт. – А не то я собственноручно вышвырну тебя за дверь, можешь мне поверить.

Смотрю на него в полной растерянности и замешательстве и понимаю, что наломал дров. Этот милый семейный человек, мой друг, в такой ярости от того, что я обидел его родных, – его даже трудно узнать.

Разворачиваюсь и иду к выходу, медленно и размеренно, точно в каком-то оцепенении. В гостиной наступаю на валяющийся на полу комикс, но чудом умудряюсь сохранить равновесие; Арчи при виде меня пулей взлетает на второй этаж. Наконец выхожу из дома и слышу, как за мной захлопывается дверь – это шокирующе громкий и бесповоротный хлопок, – и я снова оказываюсь в одиночестве. Оглянуться не отваживаюсь. Вместо этого подхожу к машине, сажусь в нее и несколько раз с размаху бью кулаком по рулю. Дверь снова открывается, и я, поспешно заведя двигатель, быстро сдаю задом по дорожке и выворачиваю на дорогу. На другой стороне улицы мамаша, прижимая к себе детей, что-то орет мне и колотит кулаком по багажнику. В памяти у меня внезапно всплывает тот водитель, который ехал слишком быстро мимо нашей школы двадцать лет назад, и чудовищный исход его невнимательности. Потому что именно так это работает. В конечном итоге все и всегда неизменно кончается именно этим.