Книга Дверь с той стороны - Владимир Михайлов

– Неужели М-31?

– Нет, – сказал капитан. – Туманность Андромеды – вот она, – он указал в противоположную сторону.

– А эта?

– Наверное, Галактика с большой буквы. Наша.

– Как нас сюда вынесло?

Капитан Устюг пожал плечами. Они посидели молча.

– Так, – промолвил затем капитан. – Что весело – я бы не сказал.

– Зато теперь видно, – откликнулся инженер, – что наша – тоже спиральная туманность. Раньше я как-то сомневался.

– Ну, поехали, что ли, – сказал капитан.

– Куда?

– Все равно. Хоть к нашей. Толку никакого, но веселее. Все-таки дом перед глазами.

До дома было полмиллиона световых лет. Батареи догорели в пространстве, и уйти отсюда было невозможно. Здесь найдут они свой конец. Были бы хоть звезды за бортом – но и их не стало.

Глава тринадцатая

Нарев холодно, презрительно бросил:

– Найдите мужество признаться!

Луговой молчал. Какое признание было им нужно? В том, что на этот раз теория вероятности подвела? Или что звезда оказалась никаким не антисветилом? А может быть, следовало просить извинения за то, что люди не сгорели, а – всему вопреки – остались в живых? Чего хотел Нарев? Тот самый Нарев, который помог Луговому (если уж называть вещи их именами) выступить против капитана; да что помог – просто толкнул на это! Предательство – иначе не назовешь…

А Нареву сейчас было не до этики. Он встретил отчужденный, даже брезгливый взгляд Милы; так глядят на людей, в которых безнадежно разочаровались. Поймав этот взгляд, Нарев утратил способность рассуждать трезво. Он обвинил бы сейчас кого угодно и в чем угодно, лишь бы отвести упрек от себя. А его всегдашнее стремление оспаривать, реформировать, отказывать в доверии одним и наделять им других, лишь помогало ему обвинять от души. Повод для этого был: корабль, против ожиданий, оказался в дремучей пустоте, батареи сгорели, и ступить на Землю отныне можно было разве что во сне. На такое завершение своих проектов Нарев не рассчитывал; тем больше было поводов возмущаться.

Луговой хранил молчание, но вперед выступил стоявший до сих пор в стороне капитан. Он кивнул – и штурман послушно отодвинулся.

– Вы хотите знать, как мы оказались здесь? – сухо спросил Устюг. – Этого мы объяснить не в силах. Вы уже слышали, что кораблю угрожала гибель. Чтобы спасти вас, было сделано все.

– Что значит «все»? – перебил Нарев.

– Использовались даже средства, никем не применявшиеся ранее.

– Какие? – не поднимая взгляда, спросил сидевший в углу Карачаров.

– Например, в сопространстве была включена тяга.

Теперь физик поднял голову.

– Вы двигались вперед?

– Это давало надежду выйти где-то ближе к Солнечной системе.

– А до сих пор в сопространстве этого не делали?

– Наоборот. Неизвестно было, что последует за включением двигателей. Но нам выбирать не приходилось.

Физик искоса поглядел на капитана.

– Тогда понятно… Мы установили, что корабли в сопространстве меняют знак; но и само оно, видимо, обладает обратным знаком – минус-пространство, если можно так сказать.

– Что же из того? – настороженно спросил Нарев.

– Желая направиться вперед, мы на самом деле начали двигаться в противоположном направлении, – нехотя сказал физик. – Это неизбежно вытекает из…

– Ну? – торжествуя, прервал его Нарев. – Что скажете теперь? Дать ход в сопространстве – это ведь была ваша идея?

Устюг мог бы ответить, что перед походом его отстранили и теперь не вправе требовать ответа с него. Но это было бы ниже его достоинства.

– Я все объяснил.

– Нет! Вы, весь экипаж, оказались несостоятельными, потеряли контроль над кораблем и боитесь сознаться в этом! Вы лишили нас надежды, лишили жизни! Вы убили нас!

Последние слова были обращены ко всем: людям надо было как-то выразить обуревавшие их эмоции. И они вскочили, сжимая кулаки.

– Верните нас к Земле! – крикнул Нарев. – Или хотя бы в нашу Галактику!

– Штурман уже объяснил вам, – ответил Устюг, не повышая голоса. – Мы никуда больше не можем и не сможем вернуться.

– Потому что вы совершали действия не подумав, к чему они могут привести. И за это мы будем судить вас! – Нарев неожиданно нашел нужную формулировку. – Весь экипаж!

Он повернулся к остальным, ища поддержки. Петров стоял ближе всех к нему. Старик покачал головой:

– Судить можно лишь тогда, когда есть законы. У нас их нет.

– Да это же формальность! – с досадой проговорил Нарев. – Законы… Где их взять? Кто будет с ними возиться?

– Разработкой законов мог бы заняться я, – сказал Петров с достоинством. – Я всю жизнь уважал законы и думаю, что понимаю их дух.

– Считаю, – высокомерно сказал Устюг, – нам здесь больше нечего делать.

Он направился к выходу, высоко подняв голову и четко печатая шаг. Луговой последовал за ним.

После их ухода несколько секунд стояла тишина. Ее нарушил голос Милы, негромкий и дрожащий.

– Значит, теперь мы уже совсем никуда не вернемся, – медленно проговорила она. – Я больше не увижу сына, да? Значит, нам должны разрешить иметь детей здесь. Кто теперь тут разрешает, вы? – Она смотрела мимо Нарева, но обращалась к нему. – Значит, вы должны позволить.

– Ну, видите ли… – пробормотал Нарев, смешавшись.

Мила положила руки ему на плечи.

– Вы говорили, что любите меня. Тогда вы понимали, что я не могу без сына. – Она говорила все быстрее, но по-прежнему четко, ясно выговаривала слова. – А его нет. Может быть, у нас с вами будет ребенок? Вали я не хочу больше – он не любит детей.

Нарев стоял, охваченный растерянностью. Он не ожидал этого и не был готов ответить. Ему нужно было хоть несколько секунд, чтобы решиться, чтобы убежденно сказать: «Да, к чертям все запреты и пропади все пропадом, раз вы этого хотите…» И хотя слова эти уже складывались в его мозгу, он продолжал по-идиотски, растерянно и унизительно улыбаться, глядя мимо людей, как человек, уличенный в мелкой краже в гостях. Мила не стала ждать ответа. Она резко откинула голову, презрительно усмехнулась, пробормотала: «Трус, трус…» и повернулась к остальным, в замешательстве глядевшим на нее.

– Может быть, кто-нибудь другой смелее? Я хочу ребенка, он мне нужен, неужели вы не понимаете?

– Мила! – Крикнул несчастный Еремеев.

– Молчи, – равнодушно ответила она. – Из-за тебя я потеряла сына, я тебя ненавижу. Доктор! – крикнула она физику. – Может быть, вы разрешите нам?..

Зоя подошла сзади, мягко обняла ее, стала что-то шептать на ухо. Мила дико огляделась, сильно рванувшись, высвободилась из рук Зои и бросилась к выходу. Врач последовала за ней. Актриса заломила руки.