Книга Танос: Смертный приговор - Стюарт Мур

– Это придаст вам сил, – торопливо сказала она. – Миллионы уже испытали на себе могущество Оракула[16].

Старуха покачнулась, ее глаза закатились. Наушник выпал из ослабевших пальцев и стукнулся о пол.

Танос не шелохнулся, лишь вытаращился на лысину на голове старухи. Он почувствовал утрату, впервые за многие годы задумавшись об уходящем времени. Со временем уходили и частички него, так медленно, что он даже не замечал этого.

Он уже давно не вспоминал о Смерти.

Позднее, когда тело унесли, Танос заметил, что наушник так и остался лежать на полу. Нагнувшись, он поднял его и поднес к уху. Потряс пару раз.

Он не услышал ничего, даже помех. Энергия, питавшая наушник, кончилась.

На восьмой год Масика стала угрюмой и мрачной. Она отказывалась гулять с ним, не отвечала взаимностью на его ласки. Даже спать она стала в те часы, когда он бодрствовал. Ее обычные колкости тоже стали заметно обиднее.

«Я ее теряю, – подумал Танос. – Это было неизбежно. Как чудовищу удержать ангела?»

Как-то раз, вернувшись домой, он застал ее в гостиной. Масика предложила ему присесть.

– Я хочу тебе кое-что сказать.

Танос сел, чувствуя, как внутри все перекручивается и сжимается от холода. «Она бросает меня», – подумал он. «Я ухожу», – такие слова он готов был услышать.

– Я беременна.

– Ох, – только и выдохнул он. – Вот это да!

Спотыкаясь, он бросился к Масике, крепко сжал ее руки и натянуто улыбнулся.

– Какое облегчение. То есть, какое счастье!

Она улыбнулась. В ее глазах забрезжила надежда, но Танос знал, что она читает его, как открытую книгу.

Отчасти он и правда был рад. Но куда в большей степени он был напуган.

Шли недели. Танос плотничал, не прекращал тренировки с ножом и работу в поле. Но его воспоминания о прошлых жизнях все сильнее и сильнее грозились вторгнуться в его новую жизнь и сломать ее. У него уже были дети – их было больше, чем он мог признаться Масике, – и каждый раз… каждый его ребенок…

Он стал видеть сны. Яркие, реалистичные кошмары, в которых он сжимал в руках крошечных визжащих созданий. Кругом были слюни, рвота, кал, и кровь. Много крови.

Однажды ему приснилась женщина, покрытая зеленой чешуей. У нее были прелестные желтые глаза и спинной плавник, плавно переходящий в хвост. Она протянула ему крикливого младенца. Танос взял его на руки – свои серые, гранитоподобные руки, могучие руки.

Достаточно было лишь легонько крутануть.

Как-то вечером он поспорил с Паганом, и позднее не мог вспомнить, из-за чего. Они напились и подрались. Когда Танос притащился домой пьяным, Масика схватила его и как следует приложила к стене.

– Если я тебе надоела – так и скажи, – проворчала она.

Танос моргнул, пытаясь прогнать пьяную пелену, и взглянул сначала в налитые кровью беспокойные глаза Масики, а затем на ее заметно округлившийся живот.

– Я же говорил тебе, что боюсь жизни, – прошептал он.

Масика разинула рот от изумления.

– А кто не боится?!

Она отпустила его. Танос привалился к стене и откинул волосы с глаз.

– У нас все получится, – Масика взяла его за руки. – Но мы должны помогать друг другу. Ты нужен мне, слышишь?

Танос кивнул.

– Справишься?

– Да, – ответил он. – Справлюсь.

– Вот и славно, – Масика вздохнула и отвернулась. – Приготовь-ка мне отбивную из кролика, и не забудь хорошенько поперчить.

Тянулись дни, но кошмары так и не покидали его. Однажды Таносу приснилось, что он в Раниуме. Он изо всех сил пытался открыть такой же люк, как под каштановым деревом, а когда открыл, то обнаружил под землей космический корабль, который можно было отремонтировать. Его новенький двигатель был вынут. Вынут. Вскрыт. Взорван.

Наутро у Масики отошли воды. Местный лекарь – женщина средних лет по имени Хара – померила ей пульс и давление. Танос сам собрал для медицинских приборов небольшой генератор взамен давно пришедшим в негодность батарейкам.

Хара налила воды в глиняную миску и вымыла руки, затем мельком проверила состояние старых инструментов и склонилась над Масикой.

Масика стонала и кряхтела. Заметив Таноса, она подозвала его поближе. Когда он протянул ей руку, она сжала ее хваткой, достойной одного из Старейшин Вселенной.

– Головка появилась, – сказала Хара.

Таноса охватила паника, но он ничего не мог поделать, лишь терпеть – терпеть и ждать. Даже тужась и крича, Масика по-прежнему оставалась прекрасным бескрылым ангелом.

Младенец был крошечным, темнокожим, мокрым. Хара перерезала пуповину ножницами, которым, вероятно, было несколько сотен лет, вытерла ребенка насухо и передала Масике.

Масика покачала его. Малыш – мальчик – открыл глаза и заплакал. Масика едва заметно улыбнулась и вновь подозвала Таноса. Присев на корточки, он взглянул на сына. К своему облегчению, он не испытал в этот момент ничего, кроме любви.

– Никакое он не чудовище, – пробормотала Масика, щекоча ребенку подбородок. – Вовсе не маленькое чудовище.

Они дали сыну имя А’Ларс. Танос знал, что оно что-то означает, но не мог вспомнить, что именно. После того, как кошмары закончились, его прошлое вновь стало размытым, будто воспоминание о неудачном браке. Все, что в нем было постыдного, он прогнал и забыл.

Он занялся изучением небесных пластин. Составил карты, сделал необходимые измерения с помощью инструментов отца Масики. Период вращения Вельта составлял ровно двадцать два часа сорок минут – чуть меньше, чем у Земли, но чуть больше, чем у Титана – его родины.

Несколько лет спустя Танос собрал новую экспедицию в Раниум. Чтобы сплотить людей, он настоял на том, чтобы взять с собой как Апага, так и представителей Народа.

Морак – теперь седой и хромой – принял идею в штыки.

– Каждого, кто осмелится войти в город, ждет гибель, – настаивал он.

Танос ответил ему с улыбкой.

– Моему сыну всего семь лет, но он тоже хочет пойти. Думаешь, я стал бы рисковать его жизнью?

Морак улыбнулся в ответ, не найдя, что возразить.

В этот раз Танос твердо решил унести с собой все, что могло пригодиться. Если шесть зданий Раниума и хранили какие-то тайны Вельта, он намеревался их раскрыть. Его группа вела раскопки целых пять дней, не оставляя без внимания ни клочка земли. Они забрали всю проводку, всю медную проволоку, одеяла и занавески. Взяли оставшиеся аккумуляторы, из которых еще можно было что-то выжать. Паган даже обнаружил не замеченную ранее морозильную камеру, набитую несколькими сотнями жестянок с надписями на английском и изображением рожиц, с улыбкой поглощающих суп. Особую радость эта находка доставила А’Ларсу. Мальчик открыл одну банку и запрыгал от счастья.