Книга Сама себе враг - Виктория Холт

Я с прискорбием замечала, что мой любимый супруг стал очень угрюмым и раздражительным, и потому решила не бранить его за послание, отправленное Людовику.

Ответ от моего брата пришел очень быстро. Французский государь писал, что не верит никаким обещаниям нашей матери, ибо она является интриганкой по натуре и непременно вновь попытается отстранить от кормила власти не только ненавистного ей Ришелье, но и самого короля.

«Будьте тверды, дорогой зять, и попросту укажите ей на дверь«, – вот какими словами оканчивалось письмо Людовика.

Но мой Карл не был способен на столь решительный и жестокий поступок. Прежде всего он не хотел причинять боль мне, и потому королева Мария осталась в Англии.

Правда, она действительно желала вмешиваться абсолютно во все. Однажды она сказала мне:

– Когда я жила в Голландии, я очень много думала о тебе и твоих детях. По-моему, одной из твоих девочек нужно выйти за принца Оранского.

– За принца Оранского! – воскликнула я. – Но это же мезальянс!

– Я не имела в виду твою старшую дочь Мэри. Может быть, Елизавета…

– Господи, матушка, ей сейчас всего три года! – простонала я.

– Дорогая моя, о супружестве детей следует думать заранее, пока они еще в колыбели, – нравоучительным тоном проговорила моя мать и тут же решительно добавила: – Я намерена обсудить это с королем.

– Нет, мама, – твердо возразила я. – Если я решу, что это необходимо, я сама поговорю с ним.

– Видишь ли, – обиженно заметила она, – мне показалось, что ты способна говорить с ним только на альковные темы, а дел государственных ты предпочитаешь не касаться.

– Судьба моей дочери неразрывно связана с судьбами Англии, и я всегда помню об этом, – холодно ответила я и подумала, что, кажется, начинаю понимать Людовика, который всеми силами пытался избавить Францию от присутствия королевы-матери.

Неужели жизнь ничему не научила ее? Неужели она по-прежнему во всем винит только собственного сына и Ришелье, и ей не приходит в голову, что ее советы отнюдь не всегда уместны?

Впрочем, я все-таки передала Карлу свою беседу с матерью.

– Принц Оранский – это дурная партия для дочери английского короля, – сказал он.

– Я тоже так полагаю, – ответила я. – Однако матушка уверяет, что вела с принцем предварительные переговоры и что он был бы счастлив жениться на одной из наших девочек.

– Еще бы! Я нисколько не сомневаюсь, что он был бы счастлив заключить такой брак. И все же я считаю, что он недостоин руки даже младшей из английских принцесс.

Вдобавок, вспомнила я, принц Оранский – протестант, а я предпочла бы, чтобы моим зятем стал католик.

Моя беременность становилась все заметнее и все больше давала знать о себе, однако я все еще могла прогуливаться по замечательным аллеям и террасам Сент-Джеймского парка. Там было много ручных оленей и птиц, и детям очень нравилось играть с ними.

Как-то мы с Карлом сидели на скамье, а наши отпрыски бегали неподалеку, возясь со своими любимыми собаками и производя ужасный шум.

Придворные, прогуливавшиеся среди цветников, с умилением наблюдали эту идиллию.

Как же я была счастлива в те дни! С какой нежностью глядела я на мужа!

Он очень изменился за годы нашей семейной жизни и почти перестал заикаться. Мне казалось, что ему гораздо приятнее говорить со мной и детьми, нежели со своими министрами и советниками. Он с удовольствием вникал в детские дела, отвечал на многочисленные вопросы Карла и с интересом выслушал Джеймса, который пожаловался ему на обжору Мэри, съевшую за обедом его пирожное. Я не сомневалась в том, что король счастлив в кругу семьи.

Господи, наши подданные постоянно ропщут! Почему они не так довольны жизнью, как я, их королева? Чего они хотят, чего добиваются от моего бедного мужа и от меня?

…Наступила холодная, очень холодная зима. «Зима, насланная на Англию королевой-матерью», – как говорили лодочники.

В конце морозного января у нас родилась девочка. Она появилась на свет очень маленькой и слабой, и мы едва успели окрестить ее и дать ей имя Екатерина, как она умерла.

ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЖЕРТВА

Думаю, наше счастье кончилось именно со смертью малютки Екатерины, хотя все еще бывали дни, когда я радовалась и наслаждалась жизнью. Однако меня все чаще стали охватывать дурные предчувствия, но, конечно же, я и представить себе не могла, какие ужасные испытания вот-вот обрушатся на нас.

Первопричиной всех зол была, разумеется, Шотландия, эта жуткая страна, где жили холодные и вечно мрачные люди. Я ненавидела тамошних пуритан, хотя и понимала, что они столь же рьяно охраняют свою веру, как я – свою. Ведь как только я стала английской королевой, я немедленно попыталась вернуть Англию под покровительство Рима, от которого страну насильственно оторвал Генрих VIII, этот зверь в человеческом обличье. Подумать только! Он влюбился в протестантку и не придумал ничего лучше, как развести ересь по всей стране! Почему же, почему наследовавшие ему монархи не исправили эту чудовищную ошибку, почему не попытались ничего изменить? Теперь-то я понимаю, что протестантство пришлось жителям Альбиона по вкусу, причем именно англиканская его ветвь, а не пуризм,[48]суровый и безжалостный.

Но, разумеется, не я одна в ответе за то, что в стране появилась и вошла в силу секта пуритан. Огромную роль сыграла тут и деятельность архиепископа Лода, требовавшего строжайшим образом соблюдать все церковные правила и силком пытавшегося заставить шотландцев молиться по английскому молитвеннику. Он так любил обрядность и торжественность служб, что его заподозрили в любви к католицизму, и многие в Англии именно в отместку ему стали пуританами, считавшими, что смеяться, танцевать и хорошо и нарядно одеваться – грешно.

Однако Карл очень ценил Лода и не удалил его от себя даже тогда, когда нелюбовь народа к архиепископу Кентерберийскому достигла пика.

Но в окружении короля был еще один человек, заслуживающий того, чтобы я рассказала о нем подробнее. Его звали Томас Уэнтворт, и мой муж всегда восторгался им, говоря, что он безупречно честен и бесконечно предан престолу. В то время Томас Уэнтворт по вызову короля как раз прибыл в Англию из Ирландии, где он успешно справился с несколькими весьма важными поручениями. Во-первых, он научил ирландцев выращивать лен, во-вторых, наладил торговлю с Испанией и, в-третьих, разгромил пиратов в проливе Святого Георгия. Уэнтворт всеми силами старался сделать Ирландию столь же процветающей, как Англия, и доказать ирландцам, что им выгодно поддерживать дружеские отношения с нашей страной.