Книга Крымский излом - Александр Харников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ответил моему комиссару не наш нарком, а "человек в пенсне".
– Ви, товарищ батальонный комиссар, должны знать: всё, что относится к этой эскадре и особой мехбригаде, имеет гриф "Особой важности". А вдруг товарищ Сталин решил устроить, скажем так, провокацию против наших противников и союзников в этой войне – особенно союзников? Ми, большевики, всегда добивались своего, не мытьем, так катанием...
И Берия рассмеялся своим тихим смехом. Отсмеявшись, он добавил, блеснув стеклами пенсне:
– Ви, товарищи, находитесь у нас на хорошем счету, а иначе составили бы уже компанию гражданину Октябрьскому. Ведь верно, товарищ Кузнецов?
Наш нарком оторвал свой взгляд от карты и кивнул:
– Да, товарищ Берия, верно. Это один из наилучших кораблей Черноморского флота. Я надеюсь, что мы не дадим погибнуть ему так нелепо, как в тот раз.
- Товарищ Кузнецов... – укоризненно покачал головой Берия, – вот ви сами и нарушаете. А ведь товарищ Сталин вас предупреждал...
У меня возникло ощущение, что совсем недавно произошло какое-то событие, которое в корне изменило мир, и тот уже не будет прежним. А разгром 11-й армии – это какой-то побочный эффект явления. Вот Кузнецов с Берией в обнимку ходит. Арестован Козлов, который при высадке десанта угробил народа и техники больше, чем в боях, арестован "идейный" Октябрьский, потому что его пассивность была просто неприличной на фоне чужих успехов. Да ещё в наши палестины пожаловали одновременно зам начальника генштаба и два наркома. Делайте выводы, товарищи, делайте выводы.
- Товарищи, неужели так бывает?
Я стою растерянный и смущённый на палубе тяжёлого авианесущего крейсера и не могу разобраться в себе. Хорошо это, что к нам на помощь пришли наши потомки из далёкого будущего, или плохо? С одной стороны, сколько же жизней наших товарищей они уже сохранили – и всего-то за три считанных дня! А сколько сохранят ещё? Нет, товарищи, тут, пожалуй, счёт пойдёт на миллионы. С другой стороны, а как же мы сами? В их-то истории мы победили и без помощи из будущего? Но, наверное, мы там недостаточно победили, со слишком большими потерями. Кажется, это называется пиррова победа. И вот кто-то решил подправить ситуацию, сделать потери меньше, а результаты победы больше. Чтоб война закончилась, к примеру, не в Берлине, а в Париже. Не в сорок пятом, а сорок третьем. И народу чтоб погибло вдвое меньше. А кто же такой этот кто-то? Так недолго и до бога договориться. И вообще, мысли путаются, лучше не задумываться о причинах, а принять всё, как оно есть. Я уже один раз был великим лётчиком, трижды Героем Советского Союза и маршалом авиации, хи-хи, как Геринг.
А начиналось всё вот как. Когда мы вошли в аэродромную столовую, меня приветствовали возгласом: "Ахтунг! Ахтунг! Покрышкин ист ин дер люфт!" – "Внимание! В небе Покрышкин!". Ну, я сначала не понял, о чём речь, потом мне пояснили. Оказывается, так орут гитлеровские авианаводчики, когда я вылетаю на задание.
Ещё чуть позже ребята сознались, что такую славу среди фрицев я должен обрести только через полтора года, когда буду драться с ними над Кубанью на американском истребителе Р-39 "Аэрокобра", у которого огневой мощи, как у дурака махорки. Да, приятно узнавать о себе такое… Но ещё приятней это оттого, что, значит – не зря я веду дневник, записывая в него все свои находки и идеи, не зря стараюсь придумать что-то новое. Ведь недаром сказал один великий полководец: «Удивить, значит победить».
Но сперва был сытный ужин, правда – без ста грамм... Я спросил – почему? Майор Скоробогатов сощурил так левый глаз и с лёгкой усмешкой сказал:
– А я знаю научный способ продления жизни лётчика – не пить! Особенно для лётчиков на таких машинах как у нас. Зевнул малёхо у земли, и всё – Митькой звали.
И тут я вспомнил, что собственно за всей суетой не спросил названия их машин и, кроме того, почему нельзя пить за ужином. Ведь ночь впереди, до утра все выветрится. Майор опять сощурился, ну чисто наш комполка, Виктор Петрович, когда на вопрос не хочется отвечать, но надо.
– Знаешь что, Александр Иванович, раз уж ты здесь, значит и подписку ОВ, как я понимаю, давал?
Я не понял, при чем здесь подписка ОВ и те два моих вопроса про название самолёта и о ста граммах, но всё равно согласно кивнул.
Майор хмыкнул, пододвинул поближе пепельницу и достал пачку американских сигарет. Ну, понятно: у осназа снабжение по первому разряду, им махру на курево не выдают. Но сказать честно, свой паёк они полностью окупают. В Крыму с их появлением, ситуация с головы встала на ноги и бегом побежала в нужном направлении.
Но и мы не лыком шиты, поэтому предложенную сигарету я взял как должное. Прикурил от электрической зажигалки, затянулся, прищурился на помаргивающую лампочку. Ничего себе табачок, нормальный. Потом одёрнул себя: ведь передо мной не какая-то крыса тыловая сидит, а лётчик-истребитель, осназовец. Вот уж не знал, что есть авиационный осназ, но почему бы и нет? Например, для испытания новейшей секретной техники в боевых условиях, как раз то, что мы имеем сейчас. Тем более, что и по званию он меня старше, совсем как наш командир полка, да и по возрасту тоже.
Подумав об этом, я как-то подтянулся и посмотрел на майора. Тот одобрительно кивнул, и вдруг мне его лицо показалось полным такого всезнания, такой вселенской грусти, что стало даже немного страшно.
- Саш, – начал он свой разговор, – можно мне тебя так называть? Ведь мы всё-таки, что говорится, вне строя, и вещи тебе я сейчас буду объяснять не совсем обычные.
Я кивнул.
- Тогда я, Виктор. Или Виктор Сергеевич, как хочешь.
- Командир полка у нас Иванов Виктор Петрович, – не знаю почему, сказал я. – Тоже майор.
Тут майор Скоробогатов сказал странную фразу:
- Хороший командир и человек тоже, читал про него. Жаль... Хотя ещё ничего не предрешено, жизнь ещё всяко может повернуться.
Заметив моё непонимающее и растерянное выражение лица, майор прищурился, будто прицеливаясь.
- Ты, Сань погоди буянить, до конца выслушай... Ты думаешь, мой самолёт новый да новейший, можно сказать?
Я заворожено кивнул.
- Ты даже не представляешь насколько он новейший, – майор последний раз глубоко затянулся и загасил окурок в пепельнице. – Как ты думаешь, в каком году он принят на вооружение, а какого года та машина, на которой летаю лично я? Не гадай, не надо, всё равно не догадаешься.
Майор Скоробогатов вздохнул.
- Машина марки МиГ-29, постановка на боевое дежурство первого авиаполка это восемьдесят пятый год. Тысяча девятьсот, разумеется. Данная конкретная машина, на которой летаю я, выпущена в две тысячи двенадцатом году и является совсем новой, сюда прямо с госиспытаний.
