Книга 1000 белых женщин. Дневники Мэй Додд - Джим Фергюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наш старый глашатай Пепб’е зарегистрировал наше прибытие на посту охраны, и вот спустя несколько минут ворота форта распахнулись настежь, и нам навстречу выехала кавалькада из солдат-негров. Все в военной форме с иголочки, они выстроились в шеренги по обе стороны нашей скромной торговой экспедиции, чтобы сопровождать нас. Но, несмотря на все требования дисциплины, наши конвойные просто не могли оторвать глаз от Юфимии, Нексана’бане’э – Разящей-Дважды, как ее стали называть после нашего триумфального освобождения из плена кроу. Она трусила на своей белой лошади бок о бок с мужем, Черным Человеком, который восседал на пони в яблоках. День был пригожий, и Фими ехала с обнаженной грудью по летнему обычаю; из одежды на ней была лишь набедренная повязка, а щиколотки ее длинных ног в стременах, мускулистых, бронзовых от загара, украшали медные самодельные браслеты. В ушах у нее болтались медные серьги-кольца, на шее висело ожерелье из бусин и бисера, и, как всегда, она выглядела настоящей королевой прерий – превосходя самих дикарей по всем статьям.
Рискнув нарушить строгие правила, один из солдат, ехавший ближе всех к Фими, не удержался и быстро зашептал:
– Ты же наша, черная, – почему ты с этими людьми? Ты что, пленница?
На что Фими от души рассмеялась:
– Я с ними живу, черный, вот так-то. Мы все одна семья. А мой муж – шайенн и не говорит по-английски.
– У-уу, шайенн! – воскликнул второй солдат. – Ты, видать, черная, да совсем дурная!
Въехав в форт, мы заметили, что поглазеть на нас собралась небольшая толпа любопытных, солдат и просто зевак. Возглавлял нашу процессию Маленький Волк в окружении сплоченной группки своих воинов, где-то с полдюжины, за ними шли нагруженные лошади, которых вели женщины и подростки, и замыкали шествие еще несколько воинов. Я тоже шла, ведя под уздцы Солдатика и еще двух лошадей, рядом с Хелен Флайт, которая вела свою вереницу из четырех лошадей. Я была одета в свой повседневный наряд из леопардовых шкур, гамаши и мокасины. Волосы я обычно тоже заплетаю на индейский манер – я быстро поняла, что это куда более практично. Моя подруга Перо-на-Макушке стала просто виртуозной «парикмахершей». Что касается Хелен Флайт, она выглядела так: в зубах крепко зажата любимая трубка, на голове английский охотничий картуз, дальше – гамаши, куртка из оленьей кожи, за плечом покачивается ружье. Сестры Келли немного развязной походкой вышагивали позади нас, ведя своих лошадей, также тяжело нагруженных шкурами.
Лишь в тот момент, как ни удивительно, я со всей ясностью осознала, какое невиданное зрелище мы представляли для собравшихся, и до сих пор краснею от стыда при одном воспоминании об этой сцене.
Не знаю, какого еще приема мы могли ожидать. Ослепленная дерзкой гордыней, я была далека от мысли о том, что на самом деле со стороны мы казались вовсе не отважными героинями, с триумфом вернувшимися в цивилизацию, но скорее жалкими и оттого еще более смехотворными оборванцами.
Среди зевак стояло и несколько офицерских жен, и по мере нашего продвижения их изумленное перешептывание перешло в довольно громкое и оживленное обсуждение нашего внешнего вида:
– Смотрите, смотрите, вон идут две белые девушки, те, рыжие, – услышали мы. – Какие они чумазые! Ни дать ни взять – натуральные дикарки!
– Боже правый, а негритянка-то полуголой приехала!
– А поглядите, как вырядилась англичанка, художница – ну вылитый охотник на бизонов!
– А блондиночка-то с косами – уж не та ли самая красотка, что заигрывала весной с Джоном Бёрком? Сразу и не узнать, совсем одичала, бедняжка!
– Вот будет умора, когда он на нее посмотрит!
Последние реплики словно стрелой пронзили мое сердце; я вдруг поняла, что совсем не хочу встретить капитана Бёрка… Всё бы отдала, только бы не встретить… Как мы могли так сглупить, что пришли сюда? На что рассчитывали? Щеки у меня зарделись, и я опустила глаза долу, просто сгорая со стыда.
– Мелкие людишки, дорогая Мэй, – произнесла Хелен в своей всегдашней беззаботной манере. – У них нет никакого представления о достоинстве и воспитанности. И никому нет до их мнения никакого дела. Ограниченные, мелкие людишки. Не стоит обращать на них внимания, Мэй. Что за ерунда, ты на их фоне просто картинка! Помни об этом и выше голову, дорогая! Истинный художник не должен заискивать перед чернью – таков урок, полученный мною от моей незабвенной Энн Холл. Не угождай черни, чего бы это ни стоило!
И затем отважная Хелен, храни ее Господь, с выражением восторга на лице сняла шляпу и радостно помахала изумленной толпе зевак.
Ее слова придали мне силы, и я вновь гордо подняла голову. И все же страстно молилась про себя, чтобы капитана Бёрка не оказалось сегодня в Форте-Ларами и он не смог стать свидетелем моего унижения и видеть, как я «одичала».
Однако по какой-то неясной причине настроение в толпе любопытствующих вдруг изменилось – будто мало нам было их жадного любопытства и слишком громких неодобрительных замечаний о нашем забвении всех законов, человеческих и божественных. Мы уже почти дошли до торгового пункта, как кто-то из зевак прошипел: «Шлюхи!» А за ним еще: «Грязные шлюхи!»
А потом кто-то выкрикнул:
– Зачем вы принесли свой мерзкий грех сюда, в обитель богопослушных христиан?
И тогда Фими, – возможно, потому, что она с детства привыкла жить в атмосфере нетерпимости и предрассудков, – невозмутимая Фими выбрала единственный правильный ответ на оскорбления. Она затянула одну из своих так называемых «песен свободы». Ее глубокий красивый голос словно полотно распростерся над гадкими словами, полностью заглушая их.
И тут, несмотря на неминуемое наказание – я точно уверена, что они сознательно рисковали, – несколько чернокожих солдат из нашего конвоя запели вместе с Фими следующий куплет. Конечно, ведь их объединяла общая история расовой ненависти, и они отлично знали эту песню. Солдаты пели с таким чувством, будто хотели, пока могут, защитить всех нас:
Нас всех очень растрогало пение, а сильные мужские голоса в сочетании с бархатным контральто Фими придали нам сил; контральто, что вознеслось надо всеми, словно глас ангела – черного ангела. Поэтому третий куплет мы уже пели все вместе – ибо столько раз слышали, как Фими поет эти строфы в своем вигваме:
Наконец мы дошли до магазина-склада, и вся процессия остановилась, пока хозяин магазина вместе с переводчиком-полукровкой вышел нам навстречу, чтобы договориться с Маленьким Волком. Во время вынужденного ожидания я впервые осмелилась оглянуться и посмотреть на них – на всю толпу и на отдельных жителей форта, которые «приветствовали» наше прибытие столь низким и непотребным образом. К этому моменту все вдруг замолкли и лишь поедали нас налитыми кровью глазами, полными подозрения… и ненависти.
