Книга Демоны Вальхаллы - Дмитрий Казаков

– Добрый день, – вошедший в палату врач был высок и сед. На плечах его красовались знаки различия майора и Вильям невольно подобрался. На мгновение пожалел о своей вспышке. – Чем могу быть полезен?

Голос был тот самый, хриплый.

– Так получилось, что я слышал ваш вчерашний разговор, – проговорил Вильям. – То, что вы тогда говорили, правда? Что мы не люди?

– Да, кто бы мог подумать, что слух и сознание восстановятся так быстро, – врач покачал головой, подвинул стул и сел. – Вопрос вы задали очень сложный. С формальной точки зрения вы несомненно принадлежите к человеческому роду. Но, смотрите сами, – он принялся загибать пальцы, – во-первых, имеется ожог шестидесяти процентов поверхности тела, во-вторых, выбит глаз, в-третьих, проломлен череп, в-четвертых, сломано пять ребер, в-шестых – оторвана нога, в-седьмых – в теле сидит пятнадцать осколков, один из них пробил желудок, три в клочья изодрали легкое… Как это называется? Травмы, несовместимые с жизнью. Именно они имелись у вас три дня назад, когда вас доставили с поля боя.

– У меня? – Вильям сглотнул, пощупал грудь. Все было цело, ничего не болело, только ужасно хотелось есть.

– Да, у вас, – кивнул врач. – И мы не делали ничего, разве что вводили питательные вещества, хотя больше для подстраховки. И теперь ответьте сами – является ли человеком существо, обладающее подобными регенеративными способностями?

– А… – слова застряли у Вильяма в горле. Вспомнилась эпидемия "смертей" в Первом Ударном Полку, закончившаяся воскрешением, случаи из собственной жизни, когда травмы и раны исчезали с необычайной быстротой. – Клянусь четверкой…

Контролер эмоционально-физического состояния вновь засвистел.

– Я думаю, смириться с новыми реалиями вам будет непросто, – сказал врач, поднимая все тот же инъектор. – Так что для начала лучше всего будет отдохнуть…

И прежде чем Вильям успел возразить, доза успокоительного оказалась у него в крови.

Глава 13.

Тестер, более всего похожий на лазерную ручку, негромко пикнул, Вильям ощутил, как тонкий и холодный, как сосулька щуп вышел из бедренной мышцы. На лице майора медицинских войск Лонорье отразилось удовлетворение.

– Ну, рядовой, – хриплый голос его, как обычно, звучал бесстрастно, – не могу не сказать, что параметры физического здоровья показывают норму…

– Отлично, – сидящий на кровати Вильям довольно ухмыльнулся.

– …но мне, как вы понимаете, не нравится ваше психическое состояние, – врач развел руками.

– И чем же именно, клянусь четверкой? – Вильям облизал пересохшие губы. Майор вел разговор в нужном только ему и не очень понятном направлении.

– Как мне представляется, информация об У-прививке и о последствиях ее применения, которую вы получили, вызвала кризис в вашей психике, – сказал полковник, – и в данный момент она представляется мне в значительной степени дезорганизованной и нестабильной.

– И что?

– Не будем ходить вокруг да около, – Лонорье улыбнулся. – У меня достанет власти объявить вас психически нездоровым и упечь в соответствующее заведение. Вас признают негодным к службе, но вместо почетной отставки, солидной пенсии и уважения, положенного ветерану, вы получите комнату с обитыми мягкой тканью стенами и закрытым решеткой окном, ежедневные уколы и не совсем нормальных, мягко говоря, соседей…

– И что я должен сделать, чтобы этого не случилось? – поинтересовался Вильям.

– Забыть обо всем, что касается У-прививки, – врач наклонился ближе, голос его упал до шепота. – Сами понимаете, если что о ней всплывет, то последствия для меня будут не самыми приятными…

– Я должен поклясться?

– Нет, ну зачем такой пафос? – майор махнул рукой. – Достаточно будет, если просто дадите мне честное слово.

– И вы этим удовольствуетесь? – Вильям скептически хмыкнул.

– Не надо считать меня столь наивным, – Лонорье улыбнулся. – В вашем деле я оставлю скрытую запись о наблюдавшихся психических отклонениях. Ход ей будет дан в том случае, если я почую опасность… Вам понятно?

– Так точно.

Стоило признать, что врач предусмотрел все. Кто будет слушать солдата, чьи мозги покорежила война? Его просто упекут в психушку, а речи об У-прививке признают бреднями.

– Вот и отлично, – майор встал, сунул тестер в карман халата. – Собирайте вещи…

Через час, когда Лонорье вновь зашел в палату, Вильям был готов к выходу и едва не подпрыгивал от нетерпения. Хотя он провел на звездолете-госпитале всего четыре дня, горький запах больницы надоел ему до тошноты.

Хотелось сбежать. Неважно куда, лишь бы подальше.

– А, вы готовы? – врач кивнул. – Все документы переданы в штаб части, транспортер отбывает через сорок минут. А это, это вам в подарок…

На широкой мягкой ладони лежал осколок металла. Зазубренный и блестящий, он выглядел опасным, как зуб акулы.

– Что это? – поинтересовался Вильям.

– Кусок мины, что вывалился из вашего легкого, – Лонорье подкинул осколок и поймал его. – Держите. Мало кто может похвастаться, что в его теле побывала такая штуковина и он остался жив…

– Спасибо, – Вильям осторожно взял подарок. Весил тот не меньше килограмма, а один из заусенцев тут же радостно вонзился в палец. Выступила капелька крови, крохотная, размером с глаз божьей коровки.

И очень яркая.

Транспортер рыкнул последний раз, точно показывающая норов собака, и остановился.

– Снарк, на выход, – распорядился сопровождающий отпущенных с "Пирогова" сержант.

Вильям пробрался к люку и спрыгнул на оплавленный, покрытый рытвинами и бороздами асфальт. Поднял голову и невольно присвистнул – дом, перед которым остановился транспортер, походил на рачий панцирь, из которого с особым цинизмом выгрызли хозяина. В стенах чернели напоминающие дыры от зубов проемы, зияла оставшаяся на месте двери неровная дыра.

Соседние здания выглядели не лучше.

– И куда мне? – поинтересовался Вильям.

– Дальше по вот этой улице, там увидишь, – буркнул сержант, люк захлопнулся и транспортер с надсадным рычанием укатил.

Вильям шел, тощий рюкзак похлопывал по спине, а под ногами позвякивали куски металла и стекла, шуршал битый кирпич. Нестерпимо горьким казался запах гари.

Мрачные руины ничем не напоминали тот Таугрос, каким он был раньше. О том, что это та же планета, говорило лишь болтающееся в синеве золотое солнце да облака – мазки белой краски, вышедшие из-под кисти великого художника эпохи Возрождения.

Первый Ударный Полк расположился в здании, некогда бывшем культурно-развлекательным центром. Сейчас оно более напоминало каменный гроб, пострадавший от нападения вандалов.