Книга Путь русского гангстера. Легенды лихих 90-х - Михаил Орский

«Наш гость из солнечной Ингушетии» обрушился на нее с грязной бранью. Я развернулся и заехал ему в рыло. Именно в этот момент мною была допущена роковая ошибка, сродни тайской. Удар был скорее символическим, а не на вынос. Я даже не разглядел своего противника. Между тем, он оказался крепким, широкоплечим малым лет двадцати семи с поставленным ударом. Что и не замедлил доказать, пробив мне мощную двушку.

Да что говорить? Офраерел. Потерял хватку. Уверенный в своей значимости, я даже сумку с плеча не снял. Не достал из машины нож или «травмат». Мне ничего не оставалось, как вступить в бой, хотя я был изрядно потрясен первыми ударами кавказца. На водителя с погонялом Попадья, которого я вызвал, рассчитывать не приходилось. Он в бригаде не числился и лишь иногда подвозил меня в свободное от основной работы время.

На пороге ресторана мы ввязались в жесткий обмен ударами. Удивительно, но я его выиграл, прилично разбив молодому джигиту наглую рожу. Я давно не спаррингую, работаю только по груше. Реакция уже не та. Не знаю, как так получилось. Может, помог перстень с балтийским янтарем на правой руке. Джигит загнулся, прикрыв разбитое лицо руками.

В свару впрягся крупный, жирноватый кавказец. Еще один гость!

– На кого ты руки поднял? Это без пяти минут Вор!!!

– Я сам с Ворами общаюсь, – ответил я.

– С кем?

Я назвал имя Вора.

– Ты сам Вор?

– Нет, не Вор. Я Миша Орский.

В это время наглец с разбитой рожей забежал в ресторан и позвал на подмогу остальных джигитов. Один из них прижал к джипу Попадью, который попытался вмешаться в драку. До этой минуты Мариэль даже не волновалась за исход поединка.

Один из противников славянской внешности старался нас разнять. При этом за руки держал только меня. «Молодой» и «жирный» вовсю напирали. Я начал заметно уступать. Силы заканчивались. Сказывались пропущенные удары и литр выпитого джина.

– Вы чего прете на меня? Вдвоем на старого? По одному давайте, – прохрипел я.

Мариэль хотела позвонить ребятам, но у нее попытался отобрать телефон первый кавказец. Что-то буробил ей. Моя гагаузочка ничего не поняла, потому что он истекал кровью, слюнями и придерживал челюсть рукой. Позже Попадья был уверен, что искать горца нужно в окрестных больницах или травмпунктах, настолько разбита была его рожа.

Не знаю, сколько продолжалась эта неравная битва. Очевидцы говорят: минут двадцать. Неожиданно удар мне нанес ранее нейтральный славянин.

– Ты!!! – завопил я, – ты же русский!!! …бьешь меня!!!

В этот момент им удалось сбить меня с ног. Со свойственным горцам благородством, джигиты принялись пинать поверженного ногами. Добивали меня уже сворой, впятером. Попадья, впервые оказавшийся в такой переделке, не догадался достать ни нож, ни ствол. Он поступил, как заправский шофер-аварийщик. Резко сдал назад и сбил двоих нападавших джипом. Горцы растерялись и кинулись поднимать упавших товарищей. Мариэль и Попадья затащили меня в машину.

В себя я пришел минут через десять. Еще через полчаса на месте были ребята. Человек двадцать. В таком состоянии большинство парней видели меня впервые. А некоторые ветераны двадцать два года назад, когда меня три дня избивали менты.

– Кто? Я их убью!!! – проревел почти двухметровый Мишутка.

Парни рванули в кабак. По дороге мне попался бедолага Адамов. Лучше бы не попадался. Я вырубил его первым же ударом со словами: «Ну и где твои гости из солнечной Ингушетии?» Горцев уже не было. Кроме Адамова, пострадал кабак. Неизвестно каким ветром занесенная на концерт испанка плюхнулась на живот и поползла в сторону туалетной кабинки. «Русская мафия свидетелей не оставляет», – держась за сломанный нос, сострил неунывающий Адамов. Позднее я узнал, что эти шакалы свалили в ресторан «Соло» к Медянику. Эх, знать бы… Ни один не ушел бы…

Наутро вид мой был ужасен. Раздутая голова, бланши под глазами, вздутые, разбитые губы, окровавленное ухо. Мариэль позвонила смотрящему за моим здоровьем доктору Васе и мы приступили к медицинским процедурам. Только через неделю я смог выйти из дома. Еще две недели меня прятали от детей. Все это время меня душила дикая злоба. В моем родном городе, в присутствии любимой женщины и десятка знакомых артистов меня по беспределу избили как собаку.

Я встретился с ребятами, и пошла кропотливая оперативная работа, о которой не стоит пока рассказывать.

Первым нашли славянина. Он, правда, оказался чувашином. Звали его Петя. По телефону он говорил очень важно. Я с ним встретился в ресторане «Охотник» и определился. Оказывается, он знал, кто я. И не боялся. Разговаривал уверенно. Как с проигравшим. Снисходительно похвалил за упертость.

– Долго же я вас искал, – сказал я, не пожав его руки…

– Что нас искать? Мы не прячемся. Нас Люди знают…

– Где этот гаденыш? Кто он?

– Он не гаденыш. Нормальный парень. Скоро Вором станет…

– Вором? С таким поведением? Докопался до моей женщины… Толпой меня ногами забили…

– Он не докапывался. Она шла – рукой размахивала. Он ей руку просто придержал…

– Кто он? Ингуш?

– Нет, он чеченец. Ножа зовут…

– А ты с ними каким боком?

– Это мои близкие. Ножа сейчас заграницей.

– Мне нужны ваши извинения…

– Тебе с ним нужно разговаривать. Ты вообще молодец, настырный, мог же убежать.

Я ушел, опять не протянув ему руки. У меня сложилось полное впечатление, что он не понимал, с кем связался и на кого поднял руку.

Как бы поступил в такой ситуации нормальный русский человек? Сказал бы мне: «Не обессудь, чего по пьяни не бывает. Приносим извинения тебе и твоей женщине. С нас «поляна». Давай, выпьем мировую». И я бы, возможно, принял их извинения. Но это же чехи…

Порядочно повел себя Леша Адамов. Никаких «заяв» в полицию, никаких претензий. В свою очередь я поспешил перед ним извиниться, объяснив его нокаут «переадресацией агрессии». Мы остались добрыми приятелями.

Я ждал месяц. В ноябре Петя Чуваш был безжалостно избит неизвестными. Ему в нескольких местах пробили голову. Орал так, что за МКАДом слышно было.

Через пару дней, несмотря на разбитую голову, забинтованный Петя отправился на концерт певицы Ирины Максимовой, где встретился с друзьями-горцами. Там, на глазах десятка артистов, его и жирного ингуша, который отвлекал меня разговорами на Воровские темы, буквально закатали в асфальт. Очевидцы рассказывали мне, что громадный ингуш не оказал ни малейшей попытки сопротивления, а Петя опять орал: «Не убивай, брат!» Ему в натуре уже лишнего досталось.

На следующий день я получил с десяток звонков с поздравлениями от благодарной шансонной публики.

Состоялся разговор с бедолагой Петей. Его тон разительно поменялся: «Я вообще не при чем… только разнимал… попал между вами, как между молотом и наковальней. Я видел-то этих «черных» несколько раз в жизни…»