Книга Иван Ауслендер - Герман Садулаев

Но абсолютное вопрошание Веданты, её прагматический скептицизм направлены не на то, чтобы утвердить уныние агностицизма, принципиальной неопределимости истины и непознаваемости бытия, а к тому, чтобы показать мышлению его собственные пределы и средствами дискурса перекинуть мостик, выводящий за границы дискурса к мистическому непосредственному восприятию абсолютной реальности, и если гносеологический вывод Веданты вообще может быть сформулирован в виде слогана, то вот он: постижение истины есть не вопрос накопления информации, а задача трансформации, при которой субъект познания осознаёт себя объектом познания и становится единым с процессом познания или наоборот, в любой последовательности. Не информация, а трансформация – вот вам слоган. А теперь попытайтесь продать его.

Это не так просто, как кажется. Потому что никто на самом деле не хочет меняться. Люди не хотят умирать, хотя и знают, все на самом деле знают, что никогда не умрут, что просто не могут умереть, потому что для сознания умереть – это невозможность. Люди не хотят умирать, хотя знают, что продолжат существовать, однако они так же знают, что перестанут быть теми, кто они есть сейчас, а люди хотят не просто быть, а быть именно такими, какими они себя сейчас знают. Поэтому люди панически боятся смерти. Когда вы предлагаете им трансформацию, то это ведь то же самое. Люди довольствуются накоплением информации: о религии, обрядах, о философии, о Веданте. Поэтому люди слушают проповедников. Проповедники дают людям много новой информации. Когда проповедники перестают давать новую информацию, люди начинают слушать новых проповедников, иногда даже переходят для этого в новую церковь, и можно начать процесс накопления информации сначала. Но никакое количество информации не запускает процесс трансформации. Потому что это разные вещи. Процесс трансформации вообще не может быть запущен никаким умопостигаемым способом. Он одновременно зависит от сознательных усилий и от практики ведантиста и не зависит от сознательных усилий и от практики ведантиста, а зависит только от воли высшей инстанции, которая одновременно беспричинна, независима от сознательных усилий и практики ведантиста и в то же самое время поступательно направлена навстречу сознательным усилиям и регулярной твёрдой последовательной практике ведантиста.

Итак, утверждение «ведантист должен проповедовать» является внутренне не согласованным, потому что состоит из трёх взаимоисключающих слов. Его следует изображать на письме так: «ведантист? должен? проповедовать?» Если «ведантист», то не может быть «должен» и не может «проповедовать». Потому что ведантист никому ничего не должен и потому что проповедь Веданты невозможна, как я объяснил ранее. Если «должен», то не «ведантист» и не «проповедовать». А если «проповедовать» – то не «должен» и не «ведантист». На этом всё. Спасибо. Ом.

Есть ли жизнь после смерти?

Это очень хороший вопрос. Я люблю такие вопросы. Ведь это только кажется, что Веданта – это про атман, параматман, брахман, прадхану и прочие философские категории. Веданта – это про самое главное и простое. Есть ли жизнь после смерти? Что будет со мной, когда я умру? И так далее.

Что же отвечает Веданта? Наверное, вы подумаете так: конечно, есть. Жизнь есть, а смерти нет. Сознание вечно. После разрушения этого тела я продолжу своё существование в другом облике, просто не буду об этом помнить или даже что-то буду помнить, такое тоже бывает. Не спешите. Вы уверены, что это именно Веданта? Что это не индуизм, не нью эйдж, не Рерих, не Блаватская, не Пауло Коэльо, а именно Веданта? Тогда процитируйте упанишаду. Веданта – это упанишады. Если мы говорим, что Веданта утверждает то или это, мы должны быть всегда готовы привести в обоснование цитату из упанишад. То, чего нет в упанишадах, может быть верным или неверным, интересным или скучным, каким угодно, но это не Веданта. Веданта – это не всё, что мы с вами придумаем и назовём Ведантой. Веданта означает учение упанишад, не больше и не меньше. А упанишады полны скепсиса, сомнений и парадоксов.

Давайте рассмотрим самую объёмную и, как полагают, самую древнюю из упанишад – Брихадараньяка-упанишаду. Название переводится как «великое лесное учение». Или «великий лес тайного знания». В этом «лесу» есть странные места. Например, один из персонажей упанишады, мудрец по имени Джараткарава Артабхага, задал в собрании брахманов и прочих главному герою упанишады, мудрецу Яджнавалкье, вопрос: когда тело распадается и элементы материи, грубой и тонкой, возвращаются в свои стихии, где тогда человек, что от него остаётся? Яджнавалкья сказал: давай отойдём и поговорим об этом наедине. И поговорил об этом наедине. Кажется, они говорили о том, что остаются дела человека. А может, и нет. «Ленин умер, но дело его живёт». Это не совсем то бессмертие, которого мы ожидали от мистических упанишад.

А своей жене Майтрейе мудрец Яджнавалкья сказал: если комок соли бросить в воду, то он растворится, и невозможно будет достать его обратно, но вся вода будет солёной. Так сознание растворяется в стихиях. А после смерти сознания нет. Майтрейи смутилась: как же нет? Зачем тогда всё? А муж повторил: да, такие дела. Нет сознания после смерти. А ещё, в другом месте упанишады, Яджнавалкья прочитал стихи: когда дерево вырвут с корнем, оно не вырастет снова. Смертный человек, рождённый однажды, не родится снова, ибо кто бы его породил?

Упанишады огорчают религиозных людей. Во времена упанишад тоже была религия. В человеческом обществе всегда есть какая-то религия. Без религии человеческое общество не может существовать; по крайней мере, не может существовать долго. Во времена упанишад была ведийская религия, религия Вед. Ведийская религия говорила человеку, что если он будет себя хорошо вести, если будет совершать обряды и щедро одаривать священников, то после смерти он пойдёт в рай и будет бессмертен, будет наслаждаться в раю вместе с богами. То же самое говорят людям все религии во все времена. Если ты будешь хорошей девочкой, то попадёшь в рай. Современные религии обещают то же самое. Ничего нового.

Приверженцы так называемых монотеистических религий утверждают, что раньше, давным-давно, были дикие и неправильные культы, язычество. Люди верили во что попало и творили кровавые оргии. А потом пришли пророки, и рассказали про настоящего Бога, и установили правильную религию, единобожие, и гуманные ритуалы. И теперь всё чисто, цивилизованно и никаких оргий. Постоянные религиозные войны не считаются. Резня не считается. В Африке религиозные мусульмане вырезают религиозных христиан целыми племенами. Пока мы тут сидим, на Ближнем Востоке сунниты бомбят шиитов, или шииты бомбят суннитов, а объединяются они, только чтобы взрывать иудеев и христиан. В нашем современном научном и цивилизованном мире с нашими современными монотеистическими религиями приверженцы монотеистических религий каждый год убивают по причине своих религиозных убеждений тысячи людей. Но это не зверство. Зверство – это когда Одину приносили человеческие жертвы: убивали десяток-другой пленников и развешивали на деревьях.

Религиозные историки говорят, что была такая теологическая революция, резкая смена парадигмы. Переход от язычества к единобожию. Но независимые учёные знают, что никакой резкой смены парадигмы не было. Ничего принципиально нового в религиозной сфере никогда не возникало. Все новые учения являются продолжением старых. Ничего нового никто никогда не придумывал. Суть религий всегда одна: надо быть хорошей девочкой, и тогда после смерти тебя возьмут в рай.