Книга О святых и тенях - Кристофер Голден

— Все прошло бы успешно, если бы не фон Рейнман, — наконец проговорил Роберт. — Лиаму не пришлось бы лететь в Бостон, а мы поехали бы в Монте-Карло. Тогда мы покончили бы и с Ганнибалом, и с Коди.

— Именно поэтому мы вынуждены были убить фон Рейнмана тогда, а не в Венеции, — сказал Исаак. — Если бы мы знали об Октавиане раньше…

— Мы не могли о нем знать, — возразил Роберт. — С чего бы мы могли подумать, что он может быть опасен? Мы были слишком уверены в успехе.

— Ты совершенно прав, — кивнул Томас. — После очищения нам придется быть осторожными, выслеживая тех) кто спасется в Венеции или вовсе не приедет туда. Мы знаем теперь, на что способен Октавиан, знаем, насколько ловок ковбой из Монте-Карло, но никто не может предсказать, кто еще встанет у нас на пути. Нам нужно быть очень Осторожными.

— И все равно необходимо найти убийцу отца, — добавил Роберт.

Исаак и Томас переглянулись, ведь они только что говорили об этом. Может быть, именно стремление найти убийцу отца дает Роберту какую-то неиссякаемую энергию?

Инстинкт подсказывал им, что их младший брат не похож на них. Исаак и Томас были солдатами, убийцами и колдунами, они учились мастерству. Роберт был художником. В этом смысле он больше всех походил и на отца, и на их учителя Лиама Малкеррина. Несомненно, Исаак и Томас Монтези любили свою работу.

Для их брата она стала страстью.

Им не удалось прочитать всю книгу. «Евангелие теней» было написано на древней латыни, трудной даже для Питера, но, кроме того, им не хватило времени, Они сразу поняли, что их главная проблема — это время. Нужно было просмотреть книгу, немного отдохнуть, а Коди — привыкнуть к мысли, что он сможет выйти на солнце, это тоже требовало времени.

Уильям Коди всегда любил приключения. Он был сильным и мужественным человеком, хотя это не мешало ему при жизни слыть симпатичным хвастуном, а во всех его историях всегда присутствовала правда. Прошло немало лет с, тех пор, когда он в последний раз признавался, что ему страшно. А сейчас, когда они прочитали только первые страницы, Коди сказал:

— Господи, мне страшно.

Питер кивнул: в этом Коди был не одинок.

Впрочем, у них не было времени бояться, как и читать всю книгу подряд.

Они только просматривали текст.

Когда последняя страница была перевернута, наступило мрачное молчание.

Наконец Меган встала.

— Рассвет уже близок, примерно через полтора часа мы прибудем в Венецию. Нужно хоть немного отдохнуть.

— Ты права, — ответил Коди. — Однако здесь слишком тесно. Пожалуй, я попытаюсь отыскать свободное местечко. Мне кажется, в вагоне есть парочка незанятых купе.

— А как насчет солнца? — спросил Питер.

Он опередил Меган, она тоже собралась задать этот вопрос.

Коди остановился в дверях. Он не обернулся, лишь опустил голову, вздохнул и, не скрывая тревоги, сказал:

— Все есть в книге, Питер. Я пройду по коридору, держась подальше от окон, опущу шторы в купе. В общем, потренируюсь, прежде чем выходить под прямые лучи солнца. Из поезда ты выйдешь первым.

Я читал книгу — разумом я понимаю, что все это чепуха, но мой желудок пребывает в сомнениях. Когда я увижу, что ты стоишь на солнце, кажется, я сумею себя преодолеть.

— Ты должен, — сказала Меган.

В ее голосе Коди услышал приказ, а не просьбу.

— Ты справишься, — добавил Питер.

Коди искоса посмотрел на них и рассмеялся.

— Знаете, все это невероятно, похоже на выдумку. Проклятая книга просто возмутительна! Я — ночное существо, восставшее из мертвых, я пью человеческую кровь, но я с трудом верю в то, что там написано!

Меган подошла к нему и положила руку ему на плечо.

— Нет, — сказала она, — ложь вложила в твое сознание церковь, вот это возмутительно. Ты сейчас в таком же положении, что и я. Все вещи, в истинности которых ты не сомневался, оказались ерундой, теперь тебе нужно найти в себе мужество и поверить в нечто иное.

— Опять встает вопрос веры, — вмешался Питер, отложив книгу в сторону. — Я никогда не верил в Бога, я не мог верить мошенникам, утверждавшим, что они говорят от Его имени. Но теперь я считаю, что Он вполне может существовать. Он сидит у себя на небесах и наблюдает за земными безобразиями, вероятно, Он недоволен этими кривляками, возможно, ему хочется все начать заново.

— Они не могут быть кривляками все, — сказала Меган.

— Ну, даже в Риме не все так отвратительны, как Малкеррин и его друзья. Из книги ясно, что, по крайней мере, этот Папа ничего не знает. Однако никто не видит полной картины. Если бы это было возможно, зачем был бы нужен Бог?

— Новая Церковь Восставших из Мертвых.

Коди вновь рассмеялся, а потом покачал головой.

— Вера.

— Без нее ты умрешь, — сказал Питер.

На этом они расстались.

Стоит ли удивляться, что никому из них не удалось поспать? Почти все оставшееся время Коди провел в размышлениях о книге и о том, что готовит ему наступающий день, особенно свет.

Коди ушел, а Питер и Меган долго молчали. Тишина не была для них тягостной. Питер улегся на нижнюю полку и положил руки под голову. Глядя в пустоту, он размышлял о том, что им всем предстоит. Потом его мысли обратились к другому предмету, его спутники совсем не думали об этом. Какой прием ждет их в Венеции? Он понимал, что медлить им нельзя. Их всех могли убить: причиной тому станут высокомерие и гнев Непокорных, особенно тех, с кем Питер и Коди прежде были близки.

Меган подошла к окну и выглянула наружу: восходящее солнце осветило итальянский пейзаж. Питер подумал, что она пытается осмыслить прочитанное, осмыслить все новое, что она узнала от него и от Коди, чтобы подготовить себя к предстоящим испытаниям, Он ошибался.

Меган была сильнее, чем думал Питер, сильнее, чем она думала сама. Она приняла факт существования Непокорных, приняла содержание книги, которую Питер украл у ее владельцев. Существование Буффало Уилла Коди, героя американской истории, ехавшего в соседнем купе, принять-было гораздо легче. Она поехала с Питером по нескольким причинам, но главное — ей хотелось быть рядом с ним. Она должна была найти Малкеррина — человека, убившего ее лучшую подругу, ведь она так любила Дженет.

С обескураживающей холодной ясностью Меган вдруг поняла, что переступила рамки морали. Она также понимала, что прежняя мораль держалась на религиозных верованиях, а теперь она знала, что они были не более чем дым и система зеркал. Она могла бы без колебаний убить Малкеррина. Наступившая ясность помогла ей принять новый будораживший ее мир, полный опасностей и страха. Она оказалась в мире незнакомом, о существовании которого знали лишь немногие люди. Всю жизнь ей хотелось чего-то большего, и теперь она это получила.