Книга Девятая квартира в антресолях - Инга Кондратьева

На счастье, очень смышленым оказался мальчик, племянник. Он подробно и степенно рассказывал о том, что помнил из маминых забот о сестре. Что из мяса сестренке можно пока только курочку, да и ту мама щипала мелко в супчик. Супчик? Супчик из овощей, на водичке. Стася Климов супчик ела неохотно, капризничала. Мама ее, по началу, или лежала целыми днями, как спящая царевна, лишь изредка глядя в потолок, или, уже начав выходить на день, сидела и смотрела в окошко, дочери своей, как бы, и не слыша.

Тогда впервые у Клима и сложились стишки. За обедом Стася, заляпанная тем самым супчиком, плотно сжала ротик, не давая просунуть в него ложку. И не то, что бы нарочно, а приговаривая, что в голову придет, лишь бы девочка покушала, у Клима само собой вышло:

Кабачок с морковкой пели

Песенку капустную.

Что у мамы мы ни ели —

Всё у мамы вкусное!

В другой раз, уже одетая для гуляния, Стася ждала, пока Глеб ходил за какой-то ее необходимой во дворе игрушкой. В красных сапожках и зеленой шапочке, похожей на колпачок, она монотонно стучала мыском в запертую дверь.

– Стасенька, так только ножку отобьешь, – пожурил ее Клим. – Подожди братика спокойно.

Стася прекратила пинать дверь, но стала ритмично стучать по ней, упираясь в деревяшку обеими ладонями. И у Клима снова сочинилось:

Скучно маленькому гному,

Он сейчас уйдет из дому

На прогулку, а потом —

Он опять вернется в дом!

Ну, и еще по разным случаям возникали вдруг такие стишки-наблюдения. Клим не считал их чем-то стоящим, поэтому, конечно, не записывал и, со временем, многие забывались.

Высоко ползет паук

По стене с окошками.

У него совсем нет рук —

Добирался ножками!

А вот у мальчика проблем с кормежкой не было вовсе. Он мог доесть за сестрой не подсоленные супчик или кашку, наравне кушал и то, что для взрослых наготовит Клим, а по вечерам пил с ними чай, заедая сладостями, снова появившимися в доме. За лето Глеб сильно поправился, раздобрел, но при его степенности рассуждений и общего поведения, это было даже в плюс, придавало возрасту и солидности. Клим сбегал в бывшую свою гимназию, договориться, чтобы с осени племянник начал там обучение. Мальчика проэкзаменовали и приняли. Надо было приодеть и его, и всех новых членов семьи, и Клим стал думать про лавку брата, оставленную в городе с пепелищем. Он сам бы съездил туда, но оставить детей с Тасей одних не решался. Нашли человечка. Тот за услуги попросил по-божески, все дела за пару месяцев уладил, документы восстановил, лавку продал, но вырученная сумма, конечно, получилась не то, чтобы «Ах!». Но на учение Глеба на первых порах достанет, и одеть-обуть всех, оставшихся даже без исподнего, хватит. Да и на черный день отложить.

А с Тасей происходили перемены. Началось все с того, что Клим решил во дворе устроить огородик, чтобы девочке все было свеженькое, с грядки. Тася неожиданно стала помогать, увлеклась чисто механическими действиями – разрыхлить, прополоть, проредить – и огородик стал ее детищем. Как-то постепенно она стала разговаривать с Климом, сначала по нуждам «что прикупить», потом и вообще на разные темы. Больше года потребовалось, чтобы она вернулась в нормальную жизнь. Она вспомнила, что может сердиться, снова стала шутить, детям теперь много читала и рассказывала. Но, всё равно, это была не прежняя, «свадебная», Тася, какой ее запомнил Клим. Лампадка без масла, колокольчик, у которого подвязали язык – вот то, чем нынешняя невестка отличалась от себя прошлой.

На повседневные расходы Клим стал добывать довольствие прежним образом. Удача вернулась к нему вместе с веселым азартом, а из дома уходить теперь можно было надолго. Ему как-то посчастливилось, и довольные его услугами клиент с супругой, прибывшие в Нижний на сезон, попросили прийти и назавтра. Почти два месяца, пока длилась ярмарочная торговля, Клим исполнял поручения одного только этого семейства, и понял, как это удобно. Денег получалось не меньше, чем в лучшие времена на пристани, да еще и удавалось еды закупать чуть больше, чем велено и домой вечером Клим шел со сверточками и кулечками.

Так оно все и шло, месяц за месяцем, год за годом. Как-то Клим попал в дом, где собрались молодые поэты и художники, у него тут было поручение к сестре хозяина, но его оставили на ужин, спутав, видимо, с малознакомым гостем. Было шумно и весело весь вечер, читали вслух новый роман из журнала и стихи собственного сочинения на память. Завязались знакомства с ровесниками, что случилось с ним впервые со времен гимназических компаний.

Дома Клим попросил у племянника чистую тетрадку и сам попытался соорудить что-то «взрослое» в рифмах. Получилось витиевато, с наядами, сильфидами и прочими загогулинами, но пару раз он рискнул зачитать сии творения новым знакомым – те смеялись, но в круг свой допустили. Клим дорожил этим сообществом, потому что как ни хороши были его года «добровольного затворничества» – сначала с бабушкой, после с семьей брата, но там он мог только отдавать. А тут он узнавал много нового, впитывал, стал легче входить в дома, а стало быть, расширился и круг его дел, возможностей и различных проявлений. Он стал сведущ в разных областях городской жизни, и с высоты уже накопившегося опыта, сравнивая себя сегодняшнего и вчерашнего, всеми силами душевными хотел племянникам в будущем не только богатых знаний и любимого дела, но и достойного окружения.

***

Услышав о благотворительном сборе дочерей Саввы Мимозова, Клим сразу понял всю ценность возможного там появления для мальчика. С Таисией он делился всеми своими мыслями, намерениями, тратами. Не все рассказывал он ей только о способах добычи финансового обеспечения. Про поручения Тася знала, а уж подробности – что, кому и как, то ей не надобно ведать. Но так как хозяйство вели общее, то и решения по нему принимали вместе. Хотя, конечно, Тася понимала кто в доме добытчик, и ни возражать, ни препятствовать решениям Клима ни за что не стала бы, захоти он хоть девиц из кабака позвать в дом. Просто до этого случая у них особых расхождений вовсе не случалось. Но тут она заартачилась – затея эта для барских детей, зачем Глебу такие знакомства? Все равно возможностей вести жизнь светскую у него нет, и не будет. Зачем тогда показывать мальчику, как это бывает, когда есть большие деньги? А для них – это трата. И эти десять рублей сейчас деньги немалые! Дети растут, вырастают изо всего… Вот осень придет, надо всю обувку им менять. А там и зима. И Стаська из детской шубки выросла уже.

Но Клим настоял. Он несколько вечеров подряд уговаривал, сидя за самоваром, то ли Тасю, то ли себя самого, что вот именно, что сейчас и надо показывать, как может быть по-другому. Говорил сумбурно, непонятно… Увидит мальчик, как наполняется, изменяется жизнь, когда есть средства. Как интересно быть с людьми образованными, разносторонними. Если захочет так же, то будет стремиться. Кому-то достаток по наследству дается, кому-то «с неба падает», а кто-то скажет «нет, и не надо!» и от обиды всю жизнь на печке пролежит… Пусть мальчик осознает, что для него только два пути улучшить свою судьбу – или знакомства, или образование. Пусть понимает, что знания приобретаются не только для сиюминутного удовлетворения любопытства, не только из интереса или для удовольствия, а что от них зависит и будущее. Пусть помнит, что есть огромный выбор различных занятий, что можно присматриваться, выбирать, пока еще есть время… А после идти туда, где интересней, лучше… Пусть поймет – если выбранное дело тебе по душе, значит, делать ты его станешь хорошо, на совесть… А тогда и вознаграждение к тебе придет… Хотя, заниматься делом по сердцу – уже награда… Вот по-иному ведь деньги тоже приходят… Были уж в их семье такие – шальные – ненадолго задержались. И достаток хорошо. И то, как он тебе дается – важно.