Книга Когда струится бархат - Элизабет Чедвик (Англия)

Хельвен сердито воткнула иглу в льняное полотно, уколов при этом палец, и чертыхнулась. Адам поднял голову и лениво повел бровью. Хельвен сосала свой палец, уставившись на мужа хмурым взглядом.

— Адам, почему ты все время молчишь?

— Мне нужно принять решение, и я пытаюсь утопить свои сомнения в вине. Но они всплывают на поверхность и мучают меня или подсмеиваются со дна кубка. Надо снова наливать туда вино, и все начинается сначала…

— Какое же решение так мучает тебя? — Хельвен без сожаления отложила шитье. — Ты вряд ли додумаешься до чего-нибудь толкового, если будешь и дальше просиживать в облаке винных паров.

Адам наклонил голову, отстраняясь от жаркого потока, исходящего из очага.

— Я пытался заставить себя не думать, — кисло сказал он.

— Думать про Родри? Или про валлийцев?

— Да нет. — Адам потер лоб. — Раз мы условились о перемирии в Милнхэме, и я все сделал, чтобы выполнить свои обещания по этому соглашению, то с этой стороны у нас нет никаких неприятностей, да и не должно быть. У Родри сейчас хватает забот — ему надо навести порядок среди своего народа и не до того, чтобы тревожить моих людей или людей твоего отца. По крайней мере в ближайшее время… Господи Иисусе, Хельвен, а нет ли у тебя какого-то средства от мигрени? Голова так болит, будто вот-вот расколется.

— Сам виноват, — неодобрительно бросила Хельвен. — Если пьянствовать три дня подряд…

Адам исподлобья взглянул на жену.

— Я спросил о средстве, а не о причине.

— Средство? Отказаться от вина. — Хельвен встала и смахнула с платья обрезки нитей.

— Если у меня болит голова, то по причине, намного более сложной, чем чрезмерная доза анжуйского вина, — с обидой заявил Адам.

Ответом Хельвен был долгий взгляд, говоривший красноречивее слов. Она вышла из зала. Адам проводил жену задумчивым взглядом, выругался и надавил на глаза костяшками пальцев.

— Вот, — Хельвен склонилась над мужем, протягивая ему чашку с каким-то мутным варевом, пахнувшим отвратительно и имевшим вкус, судя по первому пробному глотку, еще ужаснее.

— Фу-у! — Лицо Адама так вытянулось от омерзения, что Хельвен расхохоталась.

— Выпей, — скомандовала она и добавила язвительным тоном: — представь, что это анжуйское вино.

Адам метнул в сторону жены недобрый взгляд, но подчинился и проглотил странное пойло. Содрогнувшись всем телом, грохнул чашкой о стол.

— Мучительница, — жалобно протянул он, сдерживая позывы к рвоте. Хельвен вытащила из-за спины небольшое блюдо с засахаренными фруктами.

— Слива в сахаре, — объявила она. — Помнишь, мама обычно покупала наше согласие проглотить какое-нибудь ее снадобье, когда мы были маленькими?

Адам утомленно посмотрел на супругу, но не смог долго сохранять скорбное выражение лица и, неохотно улыбнувшись, взял сливу. Хельвен поставила блюдо на стол, села рядом с мужем, сама взяла одну блестящую липкую сливу и медленно откусила кусочек. Адам смотрел на жену прищуренными глазами, а она в ответ упрямо не сводила с него глаз, осторожно слизывая с пальцев кристаллики сахара. В паху у Адама проснулся хорошо знакомый жар.

— Я действительно хотел сладостей, но совсем иного рода…

* * *

Хельвен наклонилась над лежащим мужем и, лизнув пальцы, погасила ночную свечу. Адам уже заснул, морщинки между бровей были сейчас почти незаметными следами давней привычки хмуриться, но Хельвен знала, что теперь они не означали скверного настроения. Один из положительных уроков, которому она научилась еще во время супружества с Ральфом, состоял в том, как согнать напряжение с тела мужчины, подарить полнейшее расслабление и привести в состояние, если не душевного, то хотя бы физического блаженства. Ну а проблемы, беспокоившие Адама до такой степени, что он не нашел лучшего способа, как топить их в вине, то эти проблемы, очевидно, мог решить только он сам.

Хельвен раздраженно вздохнула и легла рядом. Адам всегда относился к тому типу людей, которые прячут свои переживания в себе.

Она прижалась щекой к теплой спине мужа, закрыла глаза и попробовала заснуть. Наверно, это ей удалось, так как, открыв глаза, Хельвен услышала звук колокола, призывающего прихожан к первой мессе. Ночная свеча уже была зажжена, а Адам смотрел на нее. Еще не проснувшись окончательно, Хельвен расправила руки, потянулась всем телом и улыбнулась мужу.

— Хельвен, если я попрошу тебя поехать со мной в Анжу, ты согласишься?

— В Анжу? — повторила она, пытаясь спросонья сообразить, что означает это странное слово. Затем глаза женщины заблестели и она спросила, зевая: — Ты хочешь отправиться в Анжу?

— Я не хочу ехать в Анжу, — в его голосе сквозило явное беспокойство. — По мне, так лучше бы это проклятое место вовсе не существовало. Это Генрих хочет послать меня туда в роли посыльного в счет феодальной службы за нынешний год.

Хельвен молчала, осмысливая информацию и пытаясь угадать, какие подводные течения превращали это мероприятие в столь нежеланное для мужа. Не зря же он пил три дня не просыхая. Она смотрела на его опущенные ресницы с золотистыми кончиками, ожидая, когда те взметнутся вверх и можно будет взглянуть Адаму прямо в глаза.

— Хорошо, я поеду с тобой.

— Даже не зная, какого рода послание мне придется везти? — Он отодвинулся, повернулся на спину и устремил взгляд в потолок.

— Да, даже ничего не зная, — твердо ответила Хельвен. — Это из-за Анжу граф Глочестерский хотел поговорить с тобой с глазу на глаз?

Молчание.

— Да. — Снова долгое молчание. Наконец Адам протяжно и шумно вздохнул. — Король нарушает обещание, данное перед всеми, а я должен отвезти послание, доказывающее его вероломство.

— О Адам, нет! — Хельвен широко раскрыла глаза, осознав сложную ситуацию, в которой оказался муж. — Почему же он не мог отправить туда Глочестера?

Адам невесело усмехнулся.

— И все заинтересовались бы, что это понадобилось в Анжу старшему сыну короля? Мое появление там вызовет намного меньше подозрений. — Он помолчал. — Я все время думаю про Ральфа и Варэна. Так ли уж неправильно они себя вели? Генрих просто использует людей. Сколько раз я слышал об этом от твоего отца, сколько раз сам был свидетелем такой практики короля, да и меня он использовал точно так же. Разве странно, что теперь я чувствую себя просто шлюхой?

Хельвен склонилась над ним и погладила морщинки, вновь собравшиеся между бровей. Он ответил столь же ласковым прикосновением. Затем, заплетя пальцами ярко-рыжие волосы жены, рассказал о содержании послания, которое предстояло отвезти.

— Насколько я поняла, все задуманное ляжет на совесть Генриха, а не твою. Он требует от тебя исполнить двухмесячную службу за те земли, которыми ты наделен. Неважно, о чем будет говориться в письме, твоя задача — только доставить его.