Книга Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудно сказать, заранее ли Николай Ефимович принял решение уйти из жизни или это произошло ночью, когда человек остается наедине с самим собой, когда все проблемы приобретают безысходный характер и когда некому его поддержать…
Единственную вину, которую он признал за собой, – это то, что в дни путча обеспечил охраной, транспортом и всем прочим членов ГКЧП, которые выступили против своего генерального секретаря. Невелика вина. За это не наказывают.
Перед тем как покончить с собой, он, видимо, думал о том, что его ждет. Наверное, боялся ареста, допросов, суда, тюрьмы, конфискации имущества, позора. Того, что лишат квартиры, испортят жизнь родным…
Но еще удивительнее была смерть его предшественника Георгия Сергеевича Павлова. Персональный пенсионер союзного значения Павлов 6 октября 1991 года выпрыгнул из окна своей квартиры на улице Щусева, дом 10. Ему шел восемьдесят второй год. Что же с ним случилось?
Павлов ушел на пенсию в 1983 году и не имел ни малейшего отношения к тому, что делалось в управлении делами ЦК накануне крушения реального социализма. Люди, знавшие Георгия Сергеевича Павлова, убежденно говорили мне, что причиной самоубийства было что-то личное. Просто личная трагедия совпала с революционными переменами в стране. И это лишь усилило депрессию.
А что произошло с Дмитрием Андреевичем Лисоволиком? Совсем непонятная история. Ему было всего сорок четыре года, он не занимал высоких постов в партии, работал в международном отделе ЦК. К августовскому путчу не имел никакого отношения, как и международный отдел в целом. Во время путча на Старой площади вообще жизнь замерла. Но отчего же он 17 октября 1991 года прыгнул с балкона собственной квартиры?
Тогдашний помощник первого секретаря ЦК компартии Украины Виталий Константинович Врублевский предложил свое объяснение: «Диму Лисоволика я хорошо знал еще с того времени, когда он работал в Киеве. Честный, скромный человек, очень чувствительный и деликатный. Мы в шутку называли его „красной девицей“. И я не верю, что он был замешан в каких-то детективных историях. Думаю, что его тонкая натура не вынесла столь резкого краха иллюзий. Он не сумел адаптироваться к реальностям жизни, остался безработным. Психологический шок толкнул его к единственно возможному, как ему казалось, выходу».
Виктор Иваненко:
– Я не участвовал в расследовании этих дел. Ими занимались органы прокуратуры. Знаю, что версии отрабатывались всякие – и злой умысел, и попытки скрыть какие-то следы. Но ни одна версия не получила подтверждения. Для многих августовские события были психологической контузией, и кто-то просто не выдержал. Конечно, людей тяготило начавшееся расследование деятельности КПСС. Наверное, были какие-то злоупотребления. Не хотели, чтобы вышло наружу. Но версии о заказных убийствах, о желании спрятать концы в воду, чтобы завладеть золотом партии, не подтвердились. Потом обо мне говорили, что это я был диспетчером этих самоубийств. Но я не имел к этому отношения.
Сомнения были порождены способом самоубийства, который был выбран: все выбросились из окна.
– Вам это не казалось странным? – спрашивал я генерала Иваненко.
– Когда человек находится в состоянии аффекта и думает о самоубийстве, ему не до логических рассуждений. Логика уступает место внезапному порыву.
– Им было чего опасаться?
– Радикалы в тот момент настаивали на жестких мерах, запрете КПСС, люстрации. Но значительная часть старой номенклатуры сразу перескочила в новый поезд. И вот эта новая элита не позволила событиям пойти по радикальному пути.
– Все же странно, что они поспешили уйти из жизни. Это были люди с достаточно крепкой нервной системой. Почему они вдруг сломались?
– Я встречал очень сильных людей, которые с честью выдерживали самые серьезные испытания и боль пересиливали, но не могли стерпеть предательства. У них было ощущение, что их предали, сдали. Я ведь тоже потом пережил нечто подобное. Когда идешь за человеком, веришь в него, а тебя как ненужную шахматную фигурку смахивают с доски, это тяжелый момент в жизни. Не всякому дано пережить такое достойно.
– История с самоубийствами произвела сильное впечатление на общество. Все это горячо обсуждалось. А какой была реакция в высшем эшелоне власти? Например, президента Ельцина эти самоубийства интересовали?
– После путча началась борьба за власть, – напоминает Виктор Иваненко. – Стали дожимать команду Горбачева. Да и Ельцин сразу исчез из Москвы, уехал на юг отдыхать. Я, председатель КГБ России, три дня не мог дозвониться до президента, чтобы доложить о захвате здания управления госбезопасности Чечено-Ингушетии в Грозном и согласовать совместные действия. А вы говорите о каких-то самоубийствах…
– А деньги партии?
После путча нашли записку заместителя генерального секретаря ЦК КПСС Владимира Антоновича Ивашко от 23 августа 1990 года «О неотложных мерах по организации коммерческой и внешнеэкономической деятельности партии». В записке говорилось: «Нужно создавать структуры „невидимой“ партийной экономики, к работе в которой будет допущен узкий круг людей, определяемый Генеральным секретарем ЦК КПСС или его заместителем».
Управление делами ЦК получило право приобретать имущество, создавать совместные фирмы как с иностранными предпринимателями, так и с советскими – государственными предприятиями, кооперативами и отдельными гражданами. Начались операции по переводу денег за границу с помощью сотрудников внешней разведки КГБ.
Виктор Иваненко:
– Поручили мне вместе с прокуратурой искать деньги партии. Мы пытались открыть некоторые источники. Но определенная часть новой номенклатуры не захотела глубже копнуть. Деньги уводили люди с разведывательным опытом, с опытом международной финансовой деятельности. А в прокуратуре расследование вели следователи, которые опыта такого не имели. Им, извините, лапшу на уши вешали. Деньги ушли в советские банки, работавшие за границей. Я хотел там поискать, да меня остановили.
Виктор Максимович Мишин, который был в 1991 году первым заместителем управляющего делами ЦК КПСС, объяснил:
– В 1990 году значительная часть финансовых средств КПСС была размещена на депозитных счетах в различных коммерческих банках. Когда в августе 1991 года началась вся эта свистопляска, некоторые банкиры поспешили перевести деньги партии в госбюджет, а остальные оставили средства на счетах…
Иначе говоря, не существовало никаких тайных номерных счетов, таинственных курьеров с чемоданчиками, прикрепленными к руке, паролей и прочей романной чепухи. Умелые люди с ходу приватизировали партийные деньги и пустили их в оборот. Они уже давно приносят кому-то прибыль. Люди компетентные знают кому.
Как бы сегодня ни оценивались события августа 1991 года, всякий, кто хорошо помнит те дни, подтвердит: провал путча воспринимался как праздник. В Москве его отмечал чуть ли не весь город.
Но вот что самое интересное: встретить победу над ГКЧП вышло на улицы много больше публики, чем было в стране твердых сторонников демократии.
