Книга Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство - Джейн Портер

Я практически бегом добралась до гаража и чуть не врезалась в Сюз, которая шла к лифту.

— Тэйлор! — Она осмотрела меня с головы до ног, а потом натянуто улыбнулась, когда заметила мою прическу. — Э… как дела?

Разумеется, мои волосы ее шокировали. Они спадали рыжим каскадом вдоль спины.

— Только что была в салоне, — ответила я, игриво тряхнув головой. — Так приятно что-то менять…

— Да, но…

Я улыбнулась во всю ширь, натянула пальто и подняла воротник.

— До свидания.

Она продолжала ошалело на меня таращиться.

— Увидимся.

Моей бравады хватило, пока я не вернулась в офис. Первый, кто попался мне навстречу, — это Марта.

— Тэйлор, что случилось с твоими волосами?

Мне следовало бы обидеться, но Марта по крайней мере откровенна. Я пожала плечами.

— Я попыталась покрасить их дома. Не получилось. Тогда я съездила к своему стилисту, чтобы все исправить, но он меня отчитал, поэтому я ушла.

Марта одобрительно кивнула:

— И правильно. Нечего выслушивать глупости. Это мой девиз, и он себя оправдывает.

— Да, если только у тебя на голове не сноп соломы.

Марта ухмыльнулась и полезла в сумочку за мобильником.

— Это Марта Зинсер. Как сегодня работает Мишель? Она сильно занята?

Она подождала, пока администратор салона проверяла расписание Мишель.

— Вижу, занята… Но все-таки можно мне с ней поговорить? Скажи, что это Марта и что она в отчаянии.

Марта смотрела на меня, прикрыв трубку.

— Мишель — чудо. Единственный человек, которому я позволяю притрагиваться к моим волосам. Она главный специалист по окраске в «Пол Этер». Обещаю, она приведет твои волосы в порядок, не устраивая драмы.

Наконец Мишель взяла трубку.

— Прости, что отвлекаю, но хочу попросить тебя об одной услуге. Моей знакомой нужно срочно помочь. Она пыталась покрасить волосы сама, в итоге ее стилиста чуть удар не хватил, и теперь она понятия не имеет, к кому обратиться. А ты всегда знаешь, что делать. Не могла бы ты принять ее сегодня, хотя бы только на консультацию?

Марта слушала и кивала.

— Отлично. Спасибо, Мишель. Ты лучше всех. — Она убрала телефон и улыбнулась. — Она примет тебя в три.

— Чудесно. Но ведь я должна быть на работе…

— Да, должна. Но, честное слово, Тэйлор, я просто не в состоянии заниматься делом, пока у тебя на голове морковная соломка.

Мишель, возможно, гений окраски, но при виде ее я затрепетала. Она высокая и красивая, с роскошными темными волосами, высокими скулами и идеальными губами. Я села в кресло, и она накинула на меня полотенце.

— Что вы сделали? — поинтересовалась она, становясь позади и изучая мое отражение в зеркале.

— Полагаю, загубила свои волосы.

Мишель слегка улыбнулась:

— Я имею в виду: чего вы хотите? Можно закрасить рыжину, но это ненадолго. Через месяц придется подкрашивать корни. Что вы сейчас хотите сделать с вашими волосами?

Я смотрела на свою шевелюру, которая яркими прядями рассыпалась по плечам.

— Я снова хочу стать светловолосой безо всякой рыжины. Раньше я каждый месяц ходила в салон подкраситься и каждые полтора месяца — на мелирование. Но сейчас нужно что-нибудь попроще. У нас изменилось финансовое положение…

— Нигде не сказано, что нужно тратить много денег, чтобы выглядеть красиво, — отвечала Мишель, поправляя на мне полотенце. — У меня уйма небогатых клиенток, и среди них множество блондинок с шикарными волосами.

— Правда?

— Да. — Мишель похлопала меня по плечу. — Все будет в порядке.

— Что вы сделаете?

— Смою цвет, который вы нанесли, изменю основание, сделаю вас светло-русой, тогда нескоро придется закрашивать корни. Потом добавим мелирование, но снизу, а не сверху, чтобы замаскировать отросшие волосы. В таком случае вам придется ходить в салон лишь дважды в год, а не каждые полтора месяца.

Она так и сделала, но процесс оказался долгим. Сначала мы избавлялись от рыжего цвета, потом нанесли новый.

Я вышла на улицу, проведя в кресле несколько часов. К счастью, волосы вновь стали светлыми, мелированные пряди малозаметны и меньше похожи на выгоревшие. И слава Богу, поскольку на дворе середина ноября и День благодарения не за горами.

По пути я позвонила в офис и услышала автоответчик. Рабочий день окончился. Неудивительно — было почти половина шестого и уже стемнело. Но по пути домой я чувствовала, как у меня засосало под ложечкой. Марта не так уж плоха, решила я, забирая чек от Моники и направляясь в банк. Она даже бывает весьма милой.

Вечером в понедельник, отдав деньги домовладельцу, я села за руль и улыбнулась. Теперь до июня нам не нужно думать об арендной плате, и еще осталось, чтобы заплатить за машину. Моей зарплаты хватит на покупки, няню и непредвиденные случаи.

Нужно позвонить Натану. Он будет мной гордиться.

Я взяла телефон и набрала номер мужа. К моему восторгу, он сразу ответил.

— Натан, отличные новости, — выпалила я. — Я только что продала нашу мебель за двадцать пять тысяч.

Ответом мне служила мертвая тишина.

— Ты слышишь? — переспросила я с оттенком досады. — Я продала всю обстановку Монике и Дугу. Двадцать пять тысяч долларов, Натан.

— Тэйлор, один лишь гарнитур в столовой стоит столько.

Голос у него был ледяной и отстраненный. Я съехала на обочину и облокотилась на руль.

— Ты с ума сошел?

Натан вздохнул:

— Ты всегда действуешь впопыхах, Тэйлор. Никогда не думаешь.

— Неправда!

— Понадобится сто тысяч долларов, чтобы заново обзавестись такой же мебелью. Кушетка в гостиной стоила двадцать тысяч. Кресла — по пять тысяч за штуку. По-твоему, мы сможем себе это позволить снова?

Я прикусила язык — сильно, чтобы не запротестовать. Невозможно спорить с Натаном. Все, что я делаю, — плохо.

— Но у нас больше нет дома, куда подошла бы такая мебель, — ответила я, успокоившись. — Она не поместится в доме, который я сняла, а хранить ее где-то на складе слишком дорого. Натан, она предназначалась для особняка площадью почти семь тысяч квадратных футов. А новый дом — меньше двух тысяч. Он крошечный, поверь.

— Зачем было его снимать?

— Потому что он дешевый и близко от школы.

Натан молчал долго; мне показалось, что он положил трубку, но тут муж тяжело вздохнул.

— Ты, кажется, больше во мне не нуждаешься, — тихо проговорил он.