Книга Совершенная crazy - Ольга Степнова

– Зануда ты, Пашка, голожопая. Я знаю, для чего ты жил, но пока не скажу.

– Так уж и знаете! – захохотал Пашка. – Так уж и не скажете! У-у-у-у! – Он вихрем пронёсся по комнате, приводя в движение занавески и наделав сквозняк.

– Вонючка прозрачная! – Старуха забегала глазками по стенам, стараясь рассмотреть источник ветра и сквозняка.

– Старая выдумщица!

– Ой-ё-ёй, ветер северный, недоделанный! Хочешь, договорюсь, чтобы тебе дали роль дырки в носке? Или ветра в поле? Хочешь погонять в кадре жухлую листву?!

– Только если жухлой листвой будете вы, дорогая Ида Григорьевна! – Он всё-таки вылил на неё суп, и морскую капусту по физиономии размазал. Ида невозмутимо утёрла лицо рукавом и злорадно сказала:

– Это всё, на что ты способен, горазонина летучая?

Горазонина! От возмущения Пашка утратил ориентацию в пространстве и врезался в огромное зеркало на стене. Зеркало покачнулось и собралось сверзнуться с насиженного годами места, но Пашка – ох, не любил он, когда зеркала бились! – Пашка подхватил это зеркало, и, протаранив им разбившееся со звоном окно, целёхоньким вынес на улицу.

Как это было шикарно – летающее зеркало, в котором отражался дом, лес, солнце и небо! Зеркало пускало огромного зайчика, который скакал по лужайке как бешеный.

– Ты помнишь, что обещал мне, если найдёшь доказательства? – донёсся до Пашки голос старухи.

Горазон захохотал и пошёл нарезать круги вокруг дома.

Он ей покажет горазонину!!!

– Продам дом, сукин ты сын! Вместе с тобой!! Втридорога уйдёт с чудесами!!! – орала, высунувшись в разбитое окно, Ида Григорьевна, наблюдая, как её любимое зеркало в бронзовой раме со свистом проносится мимо. – Прекрати безобразие! Отдай раму хотя бы! Раму отдай, стервец, ей двести пятьдесят лет!!!

Славка смывал косметику, сдирал с себя женское платье, и было ощущение, что он смывает и сдирает всё это вместе с кожей. Он даже поймал себя на мысли, что ему очень жаль расставаться с этой бесшабашной блондинкой, которой он был в течение нескольких дней. Говорят же, что в каждой женщине есть немного мужского, а мужчине – немного женского. Славка так полюбил в себе это «женское», – эти ужимки, это кокетство, этот приглушённый, с придыханием голосок, эту мягкость и даже некоторую стыдливость, – так полюбил, что просто взять и содрать с себя всё это вместе с платьем оказалось немыслимо трудно.

Впрочем, именно благодаря тому, что побывал в женской шкуре, он почувствовал себя другим человеком. Более решительным, более волевым и даже в большей степени разбирающимся в людях. Такой человек не пошёл бы грабить коттедж, такой человек попробовал бы поступить в институт. Или сдать кровь в пункт переливания крови. Или спасти тонущего ребёнка, а лучше – сразу всю тонущую семью. На худой конец, такой человек помог бы бабушке перебежать дорогу на мигающий зелёный… В общем, другим человеком стал Славка Орлик.

– Прощай! – помахал он своему отражению в зеркале. – Стоило совсем недолго побыть бабой, чтобы полюбить всё человечество!

Чтобы вспомнить ощущение сильных мышц, Славка десять раз отжался от пола, пробежался на месте трусцой и…. вдруг понял, что одеть ему решительно нечего. Джинсы и майка остались в джипе.

Пришлось снова натягивать юбку. Без макияжа и хвостика выглядел Орлик как…

Плохо он выглядел! Ни мужик, ни баба. Таких принято бить и называть неуважительными словами. Ну ничего, ему бы только до гаража добежать, а там он снова станет стопроцентным Орликом, хоть и трансформировавшимся в благородно-романтическую натуру.

Чтобы не заморачиваться каблуками, Славка решил сбегать в подземный гараж босиком.

На улице светило яркое солнце.

По зелёной лужайке бежали братья Архангельские. Их розовощёкие лица были одинаково напряжены, а телодвижения синхронны, словно зеркальные отражения. На этот раз братцы разминались как-то очень уж интенсивно – не размеренно и спортивно, а немного панически. Они мчались, словно за ними неслась стая волков. Славка не сразу понял, что братья бегут к забору с явным намерением штурмовать его нешуточную высоту.

– Эй, парни! – крикнул им Славка. – Куда торопимся?! От кого бежим как Гитлер под Полтавой?!

На его окрик хоккеисты набрали скорость, безуспешно попытались открыть калитку, закрытую на кодовый замок, но, побившись, как рыбы об лёд, решили прыгать через забор.

– Стойте, гады! – закричал Орлик. – Крысы хоккейные!! Стойте! – Он бросился к братьям, но наступил на что-то острое и запрыгал на одной ноге, схватившись за глубокий порез на пятке, из которого хлынула кровь.

– Стойте! – закричал женский голос с крыльца. Обернувшись, Славка увидел на пороге дома бледную, с трясущимися губами, Милу Брагину. Брагина хаотично размахивала перед собой руками, словно отгоняла атакующий её рой мух. – Из-под земли достану!! Вы не можете так поступить! – истерично кричала она.

Один Архангельский немного пригнулся, другой вскочил ему на плечи и попытался сигануть через кирпичную стену. Славка, успевший на одной ноге допрыгать до них, нарушил целостность акробатического этюда, дёрнув нижнего брата за ногу. Пирамида рухнула, но Орлик тут же получил пинок в челюсть. Челюсть хрустнула и ушла вбок, словно Кубик Рубика.

Рот перестал закрываться, пятка кровила, а юбка запуталась между ног, лишив Славку возможности точно и быстро реагировать на удары, которые посыпались на него со всех сторон.

Кроме того, мимо вдруг пролетело зеркало величиной с ледовый каток. Оно летело непринуждённо, словно бумажный самолётик, и явно целилось в эпицентр драки.

Славка ничего не понял. Вроде бы, зеркала не должны летать…

– Ва-ва ква-ма-ма, – как мог, выразил своё удивление Славка, чувствуя нестерпимую боль в выбитой челюсти.

Братцы прекратили свои упражнения в боксе и замерли, как вкопанные. Зеркало, отразив их перекошенные ужасам лица, сделало пируэт в воздухе и ослепило братцев большим солнечным бликом. Архангельские громко взвыли и беспорядочно полезли на кирпичную стену.

– Опля! – сказало вдруг зеркало и поддало одному из братцев бронзовой рамой под зад. Братец упал на землю, закрыл руками голову и отчего-то горько посетовал на политику:

– Кит-тайцы… дошли до Москвы…

Второй братец не стал дожидаться атаки, он свалился с забора, домчался до леса и, сломав еловую ветку, замахнулся на зеркало, которое плавно догоняло его.

– Ах ты, беркут! – ласково сказало зеркало приятным мужским голосом. – Ты меня ёлкой решил отшлёпать? Оригинально! – Ветка вдруг вырвалась из руки Архангельского, хлестнула его по выбритой щеке и, отлетев на десяток метров, упала к подножию величественной сосны.

Вроде бы, ветки тоже не летают, тоскливо подумал Славка.

– Пришельцы! – заорал хоккеист. – Спасайся, кто мо…

– Китайцы, – настаивал его брат, закрывая руками голову. – Дошли до Мо…