Книга Казак в Раю - Андрей Белянин

Последний вскрик был спровоцирован резкой остановкой белого коня посреди чистого поля, на газоне с васильками. Дорога незаметно кончилась…

— Дети мои, похоже, вы прибыли, — с лёгким оттенком печали объявила Принцесса. Иван первым спрыгнул с седла и подошёл к небольшому красно-коричневому валуну, от него уходили в стороны две тропинки, а на самом камне красовалась позеленевшая медная табличка: «Направо пойдёшь — к казакам попадёшь. Налево пойдёшь — иудеев найдёшь». Рахиль неуклюже сползла с коня и собственными глазами дважды перечитала написанное.

— Претензий нет, всё конкретно до дрожи. Если мы его искали, так это оно и есть. Поздравьте нас, мы каждый дома!

— Удачи. — Седой Миллавеллор смахнул сентиментальную слезу. — Как говорил малоизвестный, но очень мудрый философ: «Прощаясь, друзья меняются половинкой сердца…» Я никогда не забуду вас, казак Кочуев и девица Файнзильберминц!

— Спасибо, — откликнулся подъесаул.

— Он же в первый раз назвал меня по фамилии, — неизвестно чему умилилась бывшая военнослужащая, но Принцесса Нюниэль неожиданно подняла коня на дыбы:

— Моя душа исполнена тревоги! Я физически чувствую, как тёмные силы вновь копят свои еоганып тучи над вашими головами… Спешите же, мы попытаемся отвлечь на себя погоню!

— Какие тучи, где? — Рахиль скептически обвела взглядом горизонт. — Небо чистое, как голубая тарелка с трещинкой в бедной еврейской семье на следующий день после Хануки…

— По-моему, они от нас просто устали, — подтвердил казак, когда белый жеребец унёс эльфийскую пару в светлую даль. — Ну что ж, мальчики направо, девочки налево?

— Таки да. Заходи, если что…

— Ты тоже.

Они резко развернулись и едва ли не бегом бросились в разные стороны. Да, да! Резко и сразу, не сказав слов прощания, не обнявшись напоследок, не взглянув в глаза, не… Они не могли иначе. В глубине души каждый прекрасно понимал — ещё мгновение, и они так вцепятся друг в друга, что уже никакая сила на свете не заставит их разомкнуть объятия!

Оба знали — останься они сейчас вместе, и насмарку пойдут все испытания… Всё будет брошено и сметено слепой мощью любви — вера отцов, национальные традиции, память предков, гордость рода и… даже воля Бога! Они не могли пойти на это, стоя на самом пороге долгожданного Рая…

Иван Кочуев успел пролететь буквально пять-шесть шагов, как был остановлен твёрдой казачьей рукой. Он поднял глаза и обомлел — перед ним стояли трое рослых бородачей в новенькой форме войска Донского, все при шашках, с Георгиевскими крестами на груди и дружелюбными улыбками.

— Здорово, станичник! К нам ли путь держишь? — спросил один.

— Видимо, да… — неуверенно огляделся молодой человек. Камень исчез, сзади расстилалось чистое поле, впереди — новый мир… Голубоглазый бородач ободряюще хлопнул его по плечу и отечески обнял:

— Не робей, парень. Раз сюда дошёл, значит, казачье сердце у тебя в груди! В станицу райскую с нами пойдёшь, хату тебе всем миром поставим, любого коня из табуна выбирай, брагу ставь, живи — не тужи!

— Ага… спасибо, очень приятно… — Иван бросил тоскливый взгляд на залитую солнцем станицу, словно воссозданную из романтических иллюстраций к шолоховским рассказам. Невдалеке бродили статные гнедые кони, серебрилась река, блестели купола православного храма, и в отдалении разносились протяжные казачьи песни…

— Да ты что смурной такой? Али не по нраву чего? — удивлённо спросил второй.

Бывший подъесаул повесил голову…

— Нет… нормально всё, как и ожидал. Здесь действительно Рай, и я… Просто знакомая у меня там осталась… хорошая знакомая, Рахиль и… это…

— Еврейка, что ль?! — не понял третий, и все на секунду сдвинули брови. — Так забудь её! Не след православному казаку из-за коленки израилевой в грусть впадать. Вона, в станице уж отыщешь себе любушку по сердцу! Нашей красы и веры, а евреям в казачий Рай ходу нет…

— Это я понимаю. — Иван решительно поправил фуражку и посмотрел, как горят на солнце золотые кресты далёкой церковки. — По сердцу, говорите, по сердцу…

…Рахиль тоже никуда особенно не ушла. Вид, открывшийся ей сразу за красным камнем, был настолько величественным, что она едва не упала на колени. На зелёном холме раскинулся золотой город — небесный Иерусалим! Сразу вспомнилось всё — детство, юность, родители, цитаты из Торы, праздник совершеннолетия «бат-мицва», сухой вкус мацы, запах бабушкиных лекарств, мгновенная боль от того страшного взрыва… Всё вспыхнуло в груди и откатило, сердце наполнилось необычайным покоем, на пыльную тропинку упала всего одна счастливая слеза…

— Здравствуй, девочка. — Навстречу Рахиль из ниоткуда вышел благообразный старец с библейским лицом и печальными глазами. Его длинные одежды едва не касались земли, а на губах бродила всепрощающая улыбка…

— Здравствуйте, ребе! Я так долго шла сюда… я…

— Теперь ты дома, дитя… Пойдём со мной, там нас ждут твои предки, твои друзья, твой заслуженный отдых.

— Я благодарна, ой, как я вам благодарна… — Обычно довольно болтливая израильтянка сейчас почему-то с трудом находила нужные слова. — Я так искала наш Рай, я знала, что он есть! Я верила, а этот глупый, усатый, самовлюблённый тип с лампасами говорил…

— Кто? — чуточку изумился старец. — Какой тип с лампасами?!

— Ну, этот… подъесаул Кочуев! Он же сплошной казак и искал со мной свой Рай, а я…

— Девочка, — старческая ладонь осторожно прикрыла ротик Рахиль, — ты слишком много говоришь о нём. Неужели даже на пороге иудейского Рая какой-то казак занимает так много места в твоей душе?!

— Нет, но… таки да.

— Опомнись, это Иерусалим! В кущах небесных возник этот город, но не каждому суждено ступить под его сень… Казаки живут отдельно. Оставь лишние воспоминания…

— Ребе, а… если они не лишние? — тихо-тихо прошептала юная еврейка. Ответа не последовало, старец медленно повернулся к ней спиной и, сокрушённо вздохнув, направился в сторону сияющего города. Рахиль зажмурилась и нерешительно сделала первый шаг…

…Иван Кочуев сидел, привалившись спиной к нагретому придорожному камню. Перед ним на тряпочке аккуратно лежала пара куриных яичек, луковица, порезанное сало, полбуханки ржаного хлеба и только что откупоренная бутылка водки. Пить приходилось из горла…

— Будешь? — ровно спросил он, когда зарёванная иудейка буквально выпрыгнула со своей стороны Рая.

— Буду! — Она, не чинясь, плюхнулась рядом, вытерла нос рукавом, бросила на хлеб шмат сала и, отважно прожевав, махом влила в себя первый глоток водки. Естественно, чуть не задохнулась, нарушив столько заповедей сразу! Зато, как ни странно, пришла в себя…

— Ваня, я… греш-ни-ца?!

— Таки да, — уверенно ответил бывший подъесаул, хлопая её по спине.

— А вы?