Книга Взрослое лето - Владимир Голубев

– А мы домой, скоро мама с работы вернётся, – сказала Алёна.

– Что толковое узнаю, зайду. Бывайте.

– До свидания.

Охотник свернул в лес и тут же исчез за ветками крушины. Шум листвы утаил удаляющиеся шаги. Девочка посмотрела вверх – плотный лесной полог прикрывал их от солнца. Лишь кое-где горячие лучи пробивались вовнутрь зелёного мира, рассыпаясь здесь по листве и траве миллионами солнечных зайчиков.

Ребята подождали ещё несколько минут и, выкатив из укрытия скутер на дорогу, с радостью поехали домой, желая только одного – поскорее покинуть окрестности Гнилого болота.

– Что будем делать с «черными копателями»? – спросил Женя, когда они оказались на терраске в сторожке и наконец-то перевели дух с дороги.

– Не знаю. Посмотри дома в интернете и ещё надо с кем-нибудь обязательно посоветоваться.

– Ты когда охотника спрашивала о причастности к убийству, у тебя звенело или нет?

– Нет. Почему ты об этом спрашиваешь, Женя?

– Мне интересно, он преступник или нет.

– Пойми, мой звон к уголовному делу не пришьёшь. Надо думать и искать то, что сможет доказать вину убийцы. Если я в суде выступлю и скажу, что человек виновен из-за того, что у меня в ухе колокольчик звонит, а это означает, что он врёт и потому является убийцей, меня в лучшем случае засмеют, а в худшем отправят в дурдом. Или как у одной героини из детектива начинал болеть живот и отнимались ноги от умных мыслей. Как тогда в туалет бежать-то? Только мы с тобой, Женёк, не в книге и не в сериале около камеры скулим или роняем редкую слезу, правда, за деньги. Мы сегодня опять стояли в шаге от смерти, ведь представь, если бы дядя Аникин оказался убийцей…

Она умолкла и опустила голову на руки, лежащие на столе.

– Как я замучилась, ничего не пойму, кто мне друг, а кто враг.

– Я поставлю чай?

– Делай, что хочешь.

Женя вышел в кухоньку и вскоре загремел посудой.

– Тут стоит кастрюля в холодильнике. Может, щец поедим?

– Разогревай.

– А Людмила Александровна не будет ругаться?

– Не будет. Она вообще скоро станет миллионершей, и щи варить перестанет. Ты знаешь, все богатые женщины перестают готовить, обращать внимание на семью и родных, в доме появляются няньки, гувернантки, горничные. В их прекрасных головах остаётся только Гоа, мачо, шмотки, спа-салоны и фитнес, а там молодые красивые тренеры и всё такое…

– Ты что несёшь? Что случилось?

– Сразу видно, ты не читаешь глянцевые журналы, а ещё считаешь себя продвинутым журналистом.

– Это на тебя Гнилое болото подействовало. Ну, я разогреваю щи или нет?

– Разогревай. Жень, а ты ведь снял на камеру Аникина, дай посмотреть.

– Да ничего я не снял, сообразил поздно, а потом, как ты представляешь себе, я стал бы ему в лицо тыкать телефоном? А у него ружьё в руках.

– Значит, обманул?

– Придумал. Творческий вымысел. Имею право!

– Молодец, может, это нас и спасло.

Женя вернулся на терраску и сел рядом, не спуская глаз с девочки.

– Скажи: твоя мама выходит замуж за нашего олигарха?

– А что, чтобы стать богатой, нужно обязательно выйти замуж?

– Я не хочу слушать про всякие дамские увёртки. И хватит меня ловить на слове. Давай лучше обедать. Да, кстати, иди помой руки.

Алёнка встала и потянулась.

– Точно, когда мы с дедушкой выходили из леса, он меня всю осматривал – искал клещей. Пойду ополоснусь, а то неизвестно, что мы там насобирали.

– Блин, я тогда тоже пойду в сад, ополоснусь в бочке. Ой, мама, я уже весь чешусь.

– Это блохи или клещи. Шучу. Не забудь, возьми полотенце.

Выйдя из душа Алёна, увидела мокрого Женю, он сидел и улыбался:

– Пронесло, пронесло! Я чистый.

– А я не уверена, и подожду маму. Кто тебе смотрел спину? Может, мой ёжик?

– Так его давно не видно.

– Точно.

Женя уехал через полчаса, наскоро похлебав щей и выпив чаю. Алёна попросила его собрать максимум информации по острову на Гнилом болоте, а сама легла с книгой на кровать, но не читалось. День был ужасно тяжелый, ничего не хотелось: ни говорить, ни слушать, а просто забыться и дремать.

Но она всё же развернула книгу. Дантеса вместо умершего аббата несли хоронить. Бедный арестант почувствовал, как его бросают в неизмеримую пустоту, он, подобно раненой птице, рассекает воздух и падает, падает в леденящем сердце ужасе. Наконец с оглушительным шумом он вонзился, подобно стреле, в ледяную воду и, не успев крикнуть, тотчас захлебнулся.

Как бедняга Дантес погружался в солёную пучину, так и уставшая девочка засыпала с книжкой в руке. Пришедшая с работы мама извлекла из её рук пузатый томик Александра Дюма и накрыла дочь пледом. Судя по грязной обуви и немытым тарелкам, день у неё и Жени, выдался непростой.

* * *

А где-то рядом всё звучала и звучала дедушкина сказка: «А что же во дворце творится? Неузнанным из-за лохмотьев, спешит он к высокому терему… А там любимая жёнушка суетится, весела и молода: ну кровь с молоком, на стол накрывает: кушанья подаёт и вина разливает. Во дворе Змей Змеевич хозяйничает! Признал его князь по хвосту, торчащему из-под одежды. От горькой обиды подступили слёзы, тогда выхватил Всеслав свой меч, да он же сломан! Крикнул тогда ненаглядной жене:

– Миля жёнушка, неси скорее мой верный меч из опочивальни!

– На кой ляд мне такой супруг! – отвечает неверная жена. – А твой меч заговорённый давно у моего любимого Змея Змеевича служит вместо кочерги!

Вскрылся наконец-то обман и надувательство. Князя Всеслава обвели вокруг пальца коварная княгиня и Змей Змеевич. Так ему стало от этого горько, всё потерял он – мать, родных и друзей, княжество и свою Верную Охоту. Руки у Всеслава опустились, словно плети, висят.

А Змей Змеевич этого только и дожидался, и так любезно молвит князю:

– Здорово, князь Всеслав! Наверно, отродясь не думал, не гадал, что в собственном доме в полон угодишь, а всё хлопотами той ненаглядной красы, которую пригрел на своей груди? Да, видно, придётся тебе испить горькую чашу позора и унижений! Но я не желаю марать руки об тебя! Возьми мой подарочек – на шейку шёлковая петля! А вздумаешь упрямиться – мои змейки тебя на части разорвут и всю родню твою и дружину верную!

– Погоди, змей! Да, твоя взяла, я в полной твоей воле! Только прошу, не губи мать и родных, дружину и Верную Охоту! Позволь мне перед смертью спеть всего-то три старые песни, что пели за свадебным столом?

– Ладно, пой, есть такой обычай – пусть исполнится последнее твоё желание, – отвечает Змей Змеевич, а сам уже примеряет корону княжескую.