Книга Игра в поддавки - Александр Митич

А что ПДА?

Молчит мой комп, он же связное устройство. Заряд батареи, правда, на исходе, но программы работают, файлы на месте — нет только связи. Отрезало.

Спокойно, спокойно… Брось дрожать. Возьми себя в руки, сталкер Чемодан. Вычет умный, он объяснит.

— Ну и что это такое, по-твоему? — спрашиваю я его.

— Не узнал? — Вычет доволен: пробил его звездный час. — Да это же самая обыкновенная бутылка Клейна!

— Бутылка чего?

— Ты что, не в курсе? Хм, тогда на пальцах… Что такое лист Мебиуса — знаешь?

— Слыхал.

— Лента с односторонней поверхностью. Но у ленты есть края. Бутылка Клейна также является односторонней поверхностью, но краев не имеет. Понимаешь? Ладно, будет свободное время — я тебе нарисую… Суть в том, что мы попали в мир, где число пространственных измерений равно не трем, как у нас, а четырем. При этом мы остались трехмерными существами и видим бутылку Клейна в трехмерной проекции, а в ней она пересекает сама себя. Понимаешь? Приглядись как следует — вон там оно, по-моему, пересечение…

Гляжу куда сказано. Нет, ничего не понимаю.

— Ну и что?

— Как что? — Вычет искренне недоумевает. — Мы хотя бы поняли, куда попали!

Терпение с ним нужно все-таки адское. Когда-нибудь он у меня в очередной раз допросится по шее — и получит. Не со зла, а просто для вразумления.

— Ну попали… Ты дальше, дальше говори! Ладно, допустим, мы в бутылке Клейста…

— Клейна.

— Наплевать. Как нам из этой бутылки выбраться, вот что ты мне скажи!

Глава 12. Чет, нечет и вычет

—Не знаю. — Вычет нисколько не обескуражен.

— Тогда молчи в тряпочку! Хвоста вон зацепило, перевязать надо. Хвост, ты как?

— Живой покуда, — мученически стонет Хвост. — Перевяжите, правда…

— Сам сможешь?

— Попробую… Нет, пускай кто-нибудь подсобит.

К нему уже ползет Гляпа — ай, молодец парень! Не трус и своих не бросает, даже таких своих, как этот. Хвост бы ему в такой ситуации нипочем не помог бы, так бы и бросил. Говорят, иногда от такой вот бескорыстной дружеской помощи в подонках просыпается совесть, и в кино это любят показывать, но там подонки крупные, а Хвост — мелкий. В его душонке и на зачаточную-то совесть места не хватило, так что каким он был, таким и останется, что с ним ни делай. Это не значит, конечно, что мы его бросим. И бинтов дадим — на, лови! Их много надо, бинтов, на туловище.

Это не так просто — перевязать раненому торс в положении лежа. Приподниматься над поверхностью никому не хочется — ни Гляпе, ни Хвосту. Приподнимающихся тут склевывают за милую душу.

Но и по-пластунски уже никак не получится. Оба рискуют. Никогда не видел такой перевязки — она напоминает борьбу в партере или лежащую старую «Лаокоон», где змеюкину роль исполняет бинт. Возня затягивается надолго.

Если бы хоть крошечная ямка нашлась! Но чего нет, того нет. Ровная голая поверхность. Действительность горазда на пакости — всегда подсунет не то, что надо. — Как там? — спрашиваю я, потеряв терпение.

— Пуля по ребрам прошла, вскользь, — рапортует Гляпа. — Если бы не потеря крови, то так, чепуха… Да и кровопотеря так себе, не очень большая… Ну все, готово.

— Я тебе дам небольшая! — орет Хвост. — Я тебе дам чепуха! Тебя бы, сопляка, так приложило! Уй…

— Не вопи, Хвост, — говорю я. — Перевязали тебя? Ну вот, теперь полежи спокойно. Гляпа, ты бы отполз от него хоть шагов на пять… Вычет, твое слово. Есть соображения?

— Ты их слышал, — с достоинством отвечает мой напарник. Обидчивый. Никак не может отвыкнуть от вредных привычек, а обижаться в Зоне на разные сказанные сгоряча слова — одна из них. Не понравилось ему, видите ли, что я велел ему помолчать в тряпочку! Он еще настоящих слов не слышал, а туда же…

— А ты еще скажи.

Вычет вздыхает — тяжело, напоказ.

— Мы попали в мир с числом пространственных измерений более трех, скорее всего — в четырехмерный мир с топологией бутылки Клейна. Судя по тому, что мы видели, в нем обитают хищники — также четырехмерные. Трехмерная проекция бутылки Клейна — это та картина, которую мы видим вокруг себя. Приподнимаясь над поверхностью, мы становимся заметными для четырехмерных хищников, из чего следует, что моя модель четырехмерного мира — приблизительная и упрощенная. Но пока нам достаточно и такой.

Он уже все разложил по полочкам. Вот урод.

Я ошарашен, но не чрезмерно. Верю тому, что вижу, и мои глаза ошарашили меня гораздо сильнее, как только я сюда попал. Можно сказать, что я уже начал привыкать.

— Теперь я спрошу, — говорит Вычет. — Как попали сюда «монолитовцы»?

— Сами забежали.

— Точно? — Ясно видно, что Вычету необходимо это знать. — Не вы их загнали?

— Делать нам нечего — гонять их… Можно сказать, это они нас гоняли, а не мы их. Сами они забежали, не сомневайся.

— Показали вам пример, значит? Ну а вы?

— А куда нам было деваться? — рычу я. — Там пси-излучатель заработал. Тебя бы так по мозгам шарахнуло!

— Понятно… — Вычет задумывается.

— Тебе, может, и понятно, а мне нет! Как нам выбраться-то отсюда?

— Не так важно как, — изрекает он, — как важно — куда.

— Да куда угодно, мать твою!

— Не шуми, выберемся, — уверенно отвечает Вычет. Мне бы его убежденность.

Но на душе становится немного легче.

— Может, подскажешь — как?

— Очень просто. Нас выведут.

— Не понял!

— Как завели, так и выведут, — объясняет Вычет. — Тут я вижу два варианта, и первый из них мы сейчас проверяем.

— Мы просто лежим!

— А большего не требуется, — отвечает Вычет. — «Окно» в наш мир должно открыться вновь либо здесь, либо в другом месте, и я догадываюсь, в каком. Видишь ли, бутылка Клейна не пересекает сама себя только в четырехмерном пространстве, которое мы не способны видеть. В трехмерном же пространстве пересечение существует, и есть линия пересечения. Это единственная сколько-нибудь примечательная область в бутылке Клейна. Если «окно» не откроется здесь, то оно откроется там и только там.

— А если где-нибудь еще? А если оно вообще не откроется?! Вычет смотрит на меня, как на идиота.

— Да куда оно денется! Ты до сих пор не веришь, что Хозяева помогают нам?

Опять он за свое. Маньяк.

— Ни хрена себе помощь!

— Она и есть. «Монолитовцы» не подпустили вас ближе к Саркофагу с данного направления, где вы наверняка погибли бы. Ты говоришь, они дали вам бой?