Книга Тайная помолвка - Вера Крыжановская

Это известие как громом поразило князя. Он не допускал мысли, что Валерия покинет своего единственного сына, делая его словно ответственным за подозрение, запятнавшее ее честь… Лишь действительная непорочность могла так глубоко чувствовать несправедливость обиды, и это еще более заставило его верить в невиновность жены. А вместе с тем в сердце его пробудилось чувство любви и сожаления к бедному ребенку, отвергнутому отцом и матерью; и потому он просит ее безотлагательно прислать ему Амедея с его бонной.

Антуанетта ответила ему дружеским письмом, в котором выражала свою радость по поводу его добрых чувств к сыну, и писала, что сама с удовольствием привезет к нему сына, так как старый граф болен и, желая посоветоваться с парижскими докторами, отправляется в сопровождении всей семьи в Париж.

Лихорадочное нетерпение овладело Раулем при этом известии. Он не мог дождаться минуты, когда увидит своих, и тотчас сделал все нужные распоряжения, чтобы поместить их у себя в отеле. Он приехал на дебаркадер гораздо ранее прибытия поезда, и сердце его сильно забилось, когда в толпе приехавших он увидел Антуанетту, которая вела за руку Амедея. Ребенок сразу узнал его и с криком «папа, милый папа» кинулся к нему.

Рауль позабыл все свои подозрения, поднял его на руки и покрывал поцелуями. Но когда старый граф ушел, а Рудольф отправился пофланировать по бульварам, Рауль облегченно вздохнул и подсел к графине.

– Поговорим. У меня есть о чем рассказать и кое о чем расспросить. Во-первых, видела ли ты Валерию и как она себя чувствует?

– Я не раз посещала ее в изгнании. Здоровье ее хорошее, и похорошела она удивительно, а между тем, как это ни странно, душа ее больна.

Князь рассказал про свои попытки примирения и показал полученный ответ.

– Этот отказ с ее стороны нимало не удивляет, – грустно ответила Антуанетта. – Я не узнаю прежней Валерии. Эта любезная, отзывчивая, снисходительная женщина, готовая всегда и во всем простить, стала раздражительной, черствой и даже злобной. На ее обворожительном личике застыла холодная неподвижная суровость, она целыми днями проводит лежа на кушетке, смотря в пространство и погруженная в мрачные думы. Никакие мои убеждения повидаться с сыном, отцом и братом не подействовали. Она не может им простить, что они поверили в ее виновность. Изредка она еще справляется об Амедее, а твое имя запретила даже произносить.

Рауль провел рукой по огорченному лицу.

– Я вижу, что своей поспешностью причинил большую беду. Но ведь я же человек, обстоятельства обвиняли и обвиняют ее самым подавляющим образом. Лишь чудо, про которое я расскажу тебе после, разубедило меня.

Приход Рудольфа и детей лишил графиню возможности полюбопытствовать о подробностях, и разговор изменил тему.

Три недели, что семья Маркош провела в Париже, пролетели, как сон. Рауль познакомил их с семьей полковника Буассе и признался графине в своих спиритических воззрениях. Она хоть и была потрясена чудодейственными явлениями, убедившими Рауля, но оказалась слишком ревностной католичкой, чтобы допустить, а тем более принять истины, осуждаемые ее церковью. Так, несмотря на полную симпатию к мадам Бартон, она отказалась присутствовать на сеансе, а Рудольф под влиянием жены тоже добродушно-насмешливо отнесся к новым убеждениям Рауля. Однако, несмотря на это разногласие в мнениях, дружеские отношения упрочились вновь среди членов семьи, одушевленных общим желанием привлечь в свою среду и Валерию. С горьким сожалением в душе и словно не желая поправить зло, сделанное жене, Рауль любовь свою перенес на сына – безответственный и неповинный объект стольких огорчений.

Накануне отъезда в Пешт у Антуанетты был последний, решительный разговор с Раулем, которому она обещала полное содействие.

– Не отчаивайся, друг мой, – пожимая руку, сказала она. – Бог поможет вас примирить, так как в этом единственное средство сберечь здоровье и рассудок Валерии. Бедняжка много выстрадала, но под влиянием твоей любви она воскреснет. Я воспользуюсь болезнью отца, чтобы заставить ее примириться с ним. А раз этот первый шаг будет сделан, все остальное устроится.

III

После пожара, спалившего квартиру и дымом своим прикрывшего бегство жены, Самуил поселился в своей пригородной вилле, стараясь чтением и работой заглушить бурное раздражение мыслей, возбужденное в нем последними событиями. Он желал бы забыть Руфь и заставить всех считать, что она погибла в пламени, но люди одарены удивительным чутьем в чужих тайнах. В городе стали ходить слухи сперва неопределенные, затем все более и более точные, и эти слухи, довольно верные, утверждали, что красавица еврейка бежала с любовником и унесла с собой свои бриллианты. Только относительно личности похитителя мнения расходились: некоторые предполагали, что это был один из служащих Самуила, другие говорили, что это был отставной офицер, разоренный игрой, а большинство называли одного из артистов цирка, который неожиданно в это время уехал из Пешта.

Понятно, как тяжелы были эти сплетни для Самуила. Он едва слушал Леви, когда тот пришел сказать, что, вероятно, Руфь уехала с Петесу, так как его приятель еврей в эту ночь встретил на станции железной дороги молодую женщину и молодого человека, одних лет с Николаем Петесу, а в довершение доказательства таинственный дом в предместье был продан.

Гордость Самуила страдала жестоко, и вся злоба, кипевшая в его груди, обращалась на князя, виновника того скандала, точно так же как он был виновником его сердечных страданий. С новой жадностью стал он обдумывать свой план мщения. Сделать сына своего врага типичным представителем той расы, которую так глубоко ненавидел этот гордый аристократ, сделать из него настоящего ростовщика, фанатика Моисеева закона. Это казалось ему полнейшим и наилучшим удовлетворением его жажды мщения. Но чтобы достигнуть этой цели, он должен был переделать в некотором роде и свое собственное воспитание.

Со свойственной ему настойчивостью отдался он делам, упорно заглушая в себе всякие колебания совести, отвращение к неблаговидной наживе и всякое сострадание к ненавистным христианам. И когда, несмотря на все усилия, внутренний голос восставал против его поступков, он старался его заглушить. Он убеждал себя, что пока он был честен и великодушен, ему, тем не менее бросали в лицо «ростовщик». В этом жалком мире, где предрассудок может разбить жизнь человека, где ценят не нравственные достоинства личности, а случайное происхождение, одно лишь золото представляет настоящую цену, и поклонение богатству должно быть целью жизни.

Слух, разнесшийся по городу о разрыве Рауля с женой, взволновал Самуила. Первым его чувством была беспредельная радость, которая благотворным бальзамом легла на рану его сердца. Какая бы ни была причина разрыва, мысль, что враг разошелся с любимой им женщиной, успокаивала его ревность. С былой страстью он смотрел на портрет Валерии, написанный некогда им самим, и не подозревал, сколько отчаяния, стыда и незаслуженного презрения навлек на эту русую головку, которой любовался с таким упоением. Но когда этот первый порыв радости миновал, для него наступил новый нравственный фазис. Им овладело чувство пустоты и страшного одиночества, жизнь казалась ему бесцельной, так как никакая истинная и глубокая сердечная привязанность не согревала ее своими лучами. Чувство мести стало гаснуть и утратило для него свой интерес. Его стали мучить угрызения совести, которых он до сих пор не чувствовал. Случайно он услышал, что маленький князь Орохай живет у своего деда, из чего заключил, что аристократические родители не очень любят своего сына. Что же будет, если они когда-нибудь узнают, что это маленький еврей, похитивший титул, на что не имел никакого права? С каким презрением оттолкнут они его и забудут?.. Тяжелое чувство стыда сжало ему сердце. Какими глазами взглянет на него этот сын, которого он принес в жертву своей мести, не задумываясь над тем, какую будущность ему готовили? Конечно, этот сын возненавидит отца, удалится от него, а Самуил останется совсем один, когда у него отнимут украденного ребенка, которого он, к своему собственному удивлению, полюбил всей душой.