Книга Знаменитые шпионы XX века - Рихард Зорге

Гузенко вновь вернулся в редакцию «Ottawa Journal». На этот раз он получил категорический отказ в помощи, однако добрая девушка-репортер высказала предположение, что, может, Гузенко пытается получить канадское гражданство.

Семья Гузенко, в состоянии, близком к истерии, бродила по всей Оттаве. Дружески настроенная к ним женщина из адвокатской конторы пригласила репортера из другой газеты, который оказался столь же провинциальным, как и его коллеги из «Ottawa Journal», и его единственной реакцией были слова, что все это дело — слишком крупное для канадской прессы, которая всегда славилась своей честностью. Совершенно подавленная, семья Гузенко вернулась к себе на квартиру, уверенная, что люди из ГБ уже поджидают их дома. Гузенко боялся за свою жизнь, равно как и за жизнь жены и ребенка.

В отчаянии он вышел на балкон своей квартиры, думая напоследок насладиться прекрасным осенним вечером. В это время на соседнем балконе находились его сосед, сержант канадских военно-воздушных сил Гарольд Мейн, и его жена. Гузенко рассказал соседу, что ему грозит страшная опасность, и попросил сержанта позаботиться о его жене и сыне. Какой бы осторожной ни была реакция канадского должностного лица, каковым был Гарольд Мейн, он, однако, недолго сомневался относительно того, что следует предпринять. Он пригласил семью Гузенко перейти в его квартиру, а сам отправился в полицию. Он не боялся русской ГБ. Он был у себя в Канаде. Вскоре в квартире появились два констебля, и Гузенко как умел объяснил им свое положение. Полицейские пообещали не спускать глаз с квартиры в течение всей ночи.

Вскоре Гузенко заметил двоих мужчин, сидевших на скамейке и внимательно наблюдавших за окнами его квартиры. Сомнений у него не осталось — это были агенты ГБ.

В полночь Гузенко, уже находившегося в квартире другого соседа, разбудил громкий стук в дверь. Сквозь щель в почтовом ящике он увидел Павлова, шефа ГБ, и трех сотрудников посольства, колотивших в дверь его квартиры. Канадские законы не остановили Павлова, и он отмычкой открыл дверь, и все четверо вошли в пустую квартиру. Сосед Гузенко тут же позвонил в полицию, чтобы сообщить, что в квартиру ворвались незнакомые люди. Двое полицейских, которых Гузенко видел ранее, прибыли на

место и попросили Павлова объяснить причину взлома чужой квартиры. Павлов разозлился. Он предупредил полицейских, что они находятся на территории, являющейся советской дипломатической собственностью. Тогда один из полицейских отправился за инспектором. Шеф ГБ, в чине как минимум подполковника советской секретной службы, был вне себя от ярости. Его еще никогда в жизни не допрашивали. В сопровождении трех компаньонов он шумно покинул квартиру.

Павлову удалось добиться успеха там, где с блеском провалился Гузенко: своими действиями ему удалось убедить канадские власти в том, что ПРОИСХОДИТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕЧТО ВАЖНОЕ. И на следующее же утро в квартире Гузенко появился старший офицер канадской королевской полиции. Он пригласил Гузенко и его семью проехать с ним вместе в министерство юстиции, где Гузенко подробно допрашивали в течение пяти часов сотрудники канадской разведывательной службы MI5. И чем больше информации сообщал Гузенко, тем больше канадские контрразведчики убеждались в ее ценности.

Гузенко и его жене была обещана защита, а самому Гузенко было предложено рассказать все, что ему известно. Чувствуя, что наконец-то он находится среди друзей, Гузенко пожаловался на свои трудности в общении с департаментом контрразведки, на что ему ответили, что независимо от того, как он оценивает сложившуюся ситуацию, канадские власти далеки от того, чтобы не испытывать интереса к его делу. О прибытии Гузенко в министерство юстиции мистер Сен-Лоран, тогдашний министр юстиции, а позднее премьер-министр, немедленно сообщил в полицию и департамент внутренних дел. В министерстве немедленно затрепыхались, и о деле было доложено лично премьер-министру. С шотландской осторожностью мистер Маккензи-Кинг приказал, чтобы Гузенко немедленно взяли под наблюдение, а решение по его делу отложили на сутки. Павлов снабдил мистера Маккензи-Кинга доказательствами, на которые тот очень надеялся: люди, сидевшие ночью на скамье у дома Гузенко, не были советскими шпионами. Это были детективы из канадской королевской полиции.

С секретного канадского аэродрома Гузенко с семьей самолетом переправили в их новое тайное убежище. Жену, ожидавшую рождения второго ребенка, поместили в госпиталь, где бравый сержант из королевской полиции выступил в роли отца.

Гузенко добровольно согласился на почти безостановочные допросы, и через две недели на секретном совещании мистеру Маккензи-Кингу подробно доложили о сенсационных откровениях советского перебежчика.

Премьер-министру поведали, что «получены доказательства существования подпольной сети агентов, целью которой являет-

ся сбор и получение секретной и конфиденциальной информации у служащих канадского правительства, а также из офиса Верховного комиссара Соединенного Королевства в Канаде мистера Малкольма Макдональда. Эти операции проводились некоторыми сотрудниками советского посольства в Оттаве по прямым указаниям Москвы».

Мистера Маккензи-Кинга информировали о том, что главой сети был советский военный атташе, полковник Заботин, чей псевдоним в сообщениях, полученных из Москвы и отправляемых в Москву, указывается как «Грант».

Длинный список целей и задач советской шпионской сети включал и канадский атомный завод в Чок-ривер, Онтарио.

«Насколько я понял, некоторые подробности производства атомного оружия оказались раскрыты? !» — спросил м-р Маккензи-Кинг. Офицер контрразведки протянул премьер-министру копии двух зашифрованных телеграмм. Первая была получена в советском посольстве в Оттаве не далее, как два месяца назад, 30 июля 1945 года, и была адресована «Гранту»:

«Постарайтесь получить у Алека до его отъезда подробную информацию о развитии работ по урану. Обсудите с ним: считает ли он, что целесообразнее для нашего дела оставаться на месте; сможет ли он сделать это или ему нужнее и полезнее уехать в Лондон». Подписано — Директор.

Телеграмма была отправлена из Москвы 28 июля, через четыре дня после того, как Трумэн сообщил Сталину о взрыве первой бомбы, и менее чем через две недели после взрыва в пустыне Аламогордо.

Вторая телеграмма была датирована 9 августа и помечена «Грант — Директору»:

«Факты, предоставленные Алеком: (1) испытание атомной бомбы было проведено в Нью-Мексико с «4 9» и «94—23 9» [ типы изотопов урана] . Бомба, сброшенная на Японию [6 августа, два дня назад], была изготовлена из урана 235. Известно, что производится выпуск урана 235 в количестве 400 грамм ежедневно на заводе магнитного разделения в Клинтоне. Выпуск «4 9» предположительно в два раза больше... Научно-исследовательские работы в этой области готовятся к публикации, однако без указания технических подробностей. Американцы уже опубликовали книгу на эту тему. (2) Алек передал нам платину со 162 микрограммами урана 233 в форме оксида в виде тонкой пластинки».

«Кто этот шпион «Алек»? — спросил м-р Маккензи-Кинг. Контрразведчик не знал. От Гузенко они узнали, что уран 235 был отправлен в Москву со специальным курьером, майором ГРУ, возвращающимся в Россию.