Книга Я охочусь на убийц - Барри Лига

— Они все смотрят на меня, — пожаловался он, когда они с Конни заняли свои места в толпе. Казалось, сегодня сюда пришли не только ученики и учителя школы, а все добропорядочные горожане, кому не была безразлична жизнь Лобо. Люди молча держали свечи и горевали без всяких слов. — Ты еще не заметила?

— Да никто на тебя не смотрит, успокойся.

— Еще как смотрят.

— Потому что знают, что ты пытался ее спасти. Потому что знают, что это ты ее вычислил как жертву.

— Они винят в ее смерти меня, — никак не успокаивался Джаз.

— Никто и не собирался тебя обвинять.

«А должны были бы», — подумал Джаз, но озвучивать свою мысль уже не рискнул.

— А твоя идея мне очень понравилась, — призналась Конни, прижимаясь к нему. — Я тобой горжусь.

— Но придется много работать, — предупредил Джаз. — Посмотрим, под силу это нам будет или нет.

— У нас все получится, я уверена… Ой, кажется, начинают.

Первым выступил директор школы. Он рассказал о том, как принимали на работу молоденькую Джинни, как он еще тогда засомневался, выйдет ли толк из этой девчонки, азартной и подвижной. Она ведь тогда только что окончила колледж, и в голове у нее роилась масса новых идей насчет воспитания школьников и подачи материала. Но вышло так, что он поступил бы не совсем мудро, если бы отказал ей в тот самый день…

Директор продолжал свою речь, а Джаз подумал: зачем все это? Разве от того, что сейчас он наговорит о том, какая хорошая была Джинни, кому-то станет легче? Бессмыслица какая-то.

Вокруг него все рыдали. И дети, и взрослые.

Потом директор предложил всем желающим выйти к кафедре и тоже сказать несколько слов о Джинни. Какие-то студенты что-то промямлили в микрофон, потом поднялась подруга Джинни и тоже что-то проговорила.

А после нее появился — к великому удивлению Джаза — Джефф Фултон.

— Простите меня. Надеюсь, я никому не помешаю. Простите, что вторгаюсь в жизнь вашего чудесного городка. Но мне почему-то кажется, что Бог прислал меня сюда не случайно. Понимаете, несколько лет назад один человек из города Лобо убил мою дочь Харриет. — Фултон не назвал имени Билли Дента, да ему и не надо было этого делать. — И когда мне пришлось ехать по делам в вашу сторону, я подумал, что надо обязательно навестить Лобо и посмотреть на тот город, где жил человек, который убил мою дочь. Сам не знаю почему. Может быть, я подумал, что это принесет мне какое-то облегчение. — Он грустно усмехнулся. — Облегчение. Довольно популярное слово в наши дни, верно? Я приехал сюда в надежде испытать облегчение, но в результате понял, что оно все это время таилось в моем собственном сердце. Я не могу простить того человека, который убил мою дочь, но я в состоянии по крайней мере не позволить ненависти мучить меня и мешать мне жить. Я могу теперь двигаться дальше. А это все, что мне сейчас нужно. И это я хотел сказать вам. И вам, и вам, и вам тоже. — Он несколько раз ткнул пальцем куда-то в толпу. — Мы, люди, имеем возможность творить ужасы друг с другом, но, кроме того, мы обладаем способностью выжить после этих ужасов.

Я не имел удовольствия быть знакомым с вашей милой мисс Дэвис. Но, выслушав нескольких ораторов, я стал думать вот о чем…

Он замолчал, и можно было подумать, что сейчас он уйдет от микрофона и смешается с толпой, но он ухватился за него и страстно продолжал:

— Я подумал, что она наверняка могла бы подружиться с моей Харриет. — У него перехватило дыхание, по щекам заструились слезы. — И теперь очень может быть, что они все-таки стали подружками там, на небесах. Спасибо. Спасибо вам всем.

Фултон нетвердой походкой сошел с кафедры и исчез. Щеки у Конни блестели от слез в тусклом свете огонька ее свечи. Она крепко держала Джаза за руку, а на кафедру всходили другие ораторы, и все говорили о том, какой замечательной была учительница мисс Вирджиния Дэвис. Джаз хотел бы проникнуться участием, но все эти всхлипывания и страдания только делали его тупей. Плакать бесполезно, он это знал наверняка. Этот урок он выучил давно, когда был еще маленьким мальчиком…

«…просыпалочки, потягушеньки, Джаспер, мальчик мой…»

И потом:

«Сегодня вечером я разделаюсь с Расти. Помогать мне не надо, будешь только смотреть».

Расти был верным другом Джаза первые восемь лет жизни мальчишки. Он был помесью спаниеля и ретривера, цвета молочного шоколада. Они играли на заднем дворе, вместе лежали на диване и смотрели телевизор, а потом, в тот самый вечер, Джаз смотрел, как отец убивает, а потом свежует Расти, как барана.

Оглядываясь назад, Джаз удивлялся, как долго собака не умирала, испытывая жуткую боль, но тогда он понимал только одно — Расти убивают, а он ничего не может поделать. И Джаз заплакал. Он плакал очень долго, а отец хладнокровно забирал у Расти жизнь своими ножами.

Когда Расти умер, от него осталась куча шерсти, мяса и потрохов, сваленных в кучу. Вот тогда Билли подошел к рыдающему сыну, обнял его и прошептал: «Все в порядке, все хорошо». Джаз замолчал. Он хотел услышать, что еще скажет отец. И Билли сказал: «Продолжай плакать. Поплачь еще. Это правильно. Это хорошо».

Его и не надо было просить об этом. Слезы текли нескончаемым потоком. Он уткнулся лицом в грудь отца — да-да. Билли был убийцей и мучителем. Но при этом он был еще и его отцом! И тогда Билли сказал: «Закрой глаза». Мальчик послушался. Шло время, и когда его всхлипывания стихли, Билли сказал: «Теперь можешь открыть глаза, сынок. Ты должен кое-что увидеть». Мальчик надеялся на какое-то волшебство, на чудо, как надеются все маленькие дети, но он увидел лишь труп своей собаки, по-прежнему лежавший в углу. Вернее, то, что осталось от него.

«Вот видишь, Джаспер? — поучал сына Билли. — Ты долго плакал, а чего достиг? Да ничего. Ровным счетом ничего».

С тех пор Джаз никогда не плакал. Даже когда его мама «ушла». До того момента, когда слезы так неожиданно не удивили его там, в квартире Джинни.

Он огляделся по сторонам. Все глаза были устремлены на самодельную кафедру, наспех сколоченную для этого вечера. Даже суровый Эриксон стоял неподалеку от сломленного жизнью Фултона и тоже внимал речам ораторов и тоже завороженно смотрел на каждого из них.

Только один человек, похоже, не интересовался тем, что происходило на поле.

Джаз не поверил собственным глазам. В его сторону смотрел сам Дуг Уэтерс. А теперь еще он решил пробиться сквозь толпу и подойти к нему.

Боже, этот парень стал прямо-таки вездесущим злом! Неужели для него не существует ничего святого на этом свете? Совсем ничего?!

Внутри Джаза закипала ярость. Ему захотелось сотворить с Уэтерсом что-то очень жестокое, мучить его до тех пор, пока он не взмолится и не попросит убить его. Джаз позволил себе помечтать об этом, и, как ни странно, ему это понравилось.

Серийные убийцы часто посещают похороны и вечера поминовения своих жертв, и Джаз знал это. Билли поступал так же, но при этом всегда маскировался, чтобы оставаться неузнаваемым, конечно. Таким образом, убийца как бы утверждался в своем мнении, что данный человек продолжал оставаться его собственностью даже после смерти.